Нижеследующий текст является русским переложением английского перевода, который можно обнаружить по адресу http://www.leeds.ac.uk/history/weblearning/MedievalHistoryTextCentre/medievalTexts.htm

Деяния Роберта Гвискара.

Вильгельм Апулийский

Эта поэма, один из важнейших источников по истории завоевания Италии норманнами, была написана между 1096 и 1099 годами. Упоминание в прологе папы Урбана II указывает на предельную дату ante quem, поскольку этот папа умер в июле 1099, а последующее упоминание, в Книге III, о том, что "Галльский народ ... стремился дороги открыть к Гробнице Святой", указывает на то, что Вильгельм должен был писать уже после начала Первого Крестового похода, к которому в ноябре 1095 призвал Урбан II.

Об авторе неизвестно ничего, кроме имени. В оригинале поэма написана гекзаметром, но данный перевод выполнен в прозе (**а перевод, который вы, возможно, сейчас будете читать, сделан с этого самого прозаического английского перевода, о котором идет речь во вступлении). Вопреки своему названию, поэма не ограничивается жизнью только Роберта Гвискара, герцога Апулийского (1059-85). Первая книга рассказывает о прибытии норманнов на юг Италии, и об их ранних военных компаниях вплоть до 1042 года. Роберт впервые появляется во Второй Книге, и жизненный путь его представлен довольно избирательно, поскольку сконцентрирован вокруг относительно небольшого числа героических эпизодов. Например, от его утверждения в качестве герцога в августе 1059 поэма почти сразу же переходит, через краткий рассказ о мятеже против него, имевшем место осенью 1067, к осаде Бари в августе 1068. Последние две книги почти полностью посвящены Балканским кампаниям Роберта 1081-1085 против Византии. И нам ничего не рассказывается о его рождении или нормандских корнях его семьи, о чём мы узнаём из прозы, современной поэме: "Деяния Рожера Сицилийского" Гоффредо Малатерры.

Вильгельм пишет в основном на хорошей классической латыни; очевидно, он был неплохо знаком с важнейшими римскими поэтами, в особенности с Вергилием и Луканом, хотя прямые текстовые параллели относительно редки. Эти римские авторы были хорошо известны в южной Италии в норманнский период; их рукописи имелись, например, в библиотеках монастырей Монте-Кассино и Тремити. Источники же, более близкие Вильгельму по времени, определить сложнее. Очевидно, он был хорошо информирован о Византийской империи, и его описание нападения Роберта на Византию имеет общие черты с более поздним (1140-ые годы) рассказом об этих событиях Алексея и Анны Комнинов. При том, что маловероятно, чтобы Вильгельм и Комнины черпали из "единого, утраченного ныне, источника", как полагают некоторые учёные. Работа Вильгельма отнюдь не была широко известна в Средние века; единственный автор, о котором известно, что он ей пользовался - это Александр, автор хроники монастыря св.Бартоломео (из Карпинето) в Абруцци, писавший в последней декаде XII века. Однако она была известна в Нормандии: единственная уцелевшая рукопись - Avranches, Bibliotheque municipale, ms. 162 - происходит из монастыря Мон-Сен-Мишель, другая же (ныне утраченная), с которой было сделано первое издание 1582 года, происходила, как известно из Бека (Bec). Монский манускрипт, датируемый второй половиной XII века, был, вероятно, копией с бекского. Личностью, благодаря которой эта копия появилась, был, почти наверняка, Робер де Ториньи (ум. 1186), нормандский историк, который сперва был монахом в Беке (Bec), а позднее, в 1154, стал аббатом Мон-Сен-Мишеля.

**Карта городов юга Италии той эпохи может облегчить процесс чтения:

http://ulfdalir.ru/gallery.php?top=151&id=70&i_id=329

**Карта Сицилии при норманнах тоже может пригодиться:

http://ulfdalir.ru/gallery.php?top=151&id=70&i_id=337

Латинский текст этой поэмы недавно был обнаружен мной по адресу http://www.thelatinlibrary.com/williamapulia.html. С его помощью я сверил, и даже местами исправил, мой перевод насколько это было в моих силах (из латинского я знаю только алфавит, парочку ругательств, ну и те несколько слов, которые знают все); результатом также явилось весьма разросшееся количество фрагментов латинского текста в скобочках.

Недавно (14.XI.2009) добавил черновик перевода Книги Первой «Деяний графа Калабрии и Сицилии Рожера» Гоффредо /Жоффруа/ Малатерры.

GUILLELMUS APULIENSIS

GESTA ROBERTI WISCARDI

Пролог.

Подвиги (gesta) древних вождей (ducum veterum) воспели (cecinere) поэты тех лет (veteres ... poetae); новый пророк/поэт (vates novus), возьмусь я восславить (Aggrediar ... edere ) подвиги новых (**вождей же) (gesta novorum). Стремление моё - живописать того, кто вёл Норманнов род (gens normannica), когда он шёл в Италию (Italiam), и почему туда он прибыл, чтоб остаться, и кто им правил, когда он поразил вождей латинских/итальянцев (duces Latii). О Рожер (Rogere) славный, сын отца достойный - герцога Роберта (ducis Roberti), прости поэта, что поёт он как умеет о сих делах великих; желание моё служить тебе, оно внушает смелость мне, ведь искренняя преданность дает умение тому, кому отказано в искусстве и таланте. А просьба преподобного отца Урбана (patris Urbani) лениться мне не даст, ведь опасаюсь я, что больше согрешу, коль откажу понтифику/первосвященнику такому (Tanti pontificis), чем коли я последую его благому наставленью.

Книга Первая.

После того, как угодно то стало Царю Многомощному (regi potenti), кто правит равно времён года сменой и царств, что побережье Апулии (Apula tellus), коим владели греки (Graecis) столь долго, более им не должно подлежать, норманнов народ (Gens Normannorum), славный обилием рыцарей (equestri) жадных до битвы, должен был в Лаций/Италию (Latio) явиться, чтобы им править, ахейцев/греков (Achivis) изгнав. На языке их родной земли ветер, который принёс их из северных мест (boreas regionis), откуда и вышли они, чтоб искать Латинских/Итальянских пределов (fines latinos), называется 'Норд', а слово 'Ман' применяется ими в значении homo (человек); вот потому-то они и зовутся Норманны, что соответствует homines boreales ("люди северного ветра").

Из сих людей взошли несколько на вершину Гаргано (Gargani ... montis), к тебе, Михаил Архангел (Michael archangele), чтоб клятву исполнить, данную ими когда-то. Там и узрели они некого мужа, в греческом платье/греком одетого/ (Graeco vestitum), именем Мелус (Melum/Melus). Их изумил необычный наряд незнакомца, прежде такого они никогда не видали - убором (vestem capitique), полей не имевшем, плотно объята была его голова. Узрев же его, спросили, откуда и кто он. Он отвечал им, что родом ломбард (Langobardum natu), гражданин благородный города Бари (Bari), бежать из родной земли вынужден был он жестокостью греков (Graeca). Галлы (Galli) явили к судьбе его горькой сочувствие, он же сказал им на это: "Если бы мне кто помог из вашего рода, было бы просто вернуться мне, если, конечно, вам это угодно". И он их уверил, что с помощью их греков (Graecos) возможно изгнать без особых усилий и скоро. Они же пообещали ему, что помощь их быстро прибудет, вместе с другими людьми из страны их, куда они были намерены вскоре вернуться.

И вот, по возвращении в земли родные, стали немедля они призывать своих родичей выйти в Италию с ними. И говорили они о плодородной земле Апулийской (Appula fertilitas), а также о трусосте там обитавших. Брать же с собою, давали совет они им только то, что потребно в пути; и обещали, что там обретут они мудрого покровителя, чьим руководством они завоюют победу над греками (Graecis). Этим они убедили пойти очень многих; одних - потому что у них было мало богатства или совсем его не было, других - потому что хотели они ещё большей удачи, нежели та, что уже имелась у них. Все они жажду имели к добыче. Отправились в путь они, каждый неся то, что он почитал будет нужным, насколько, конечно, то было возможно для их непростого пути.

Когда тех норманнов народ/**отряд (gens ... Normannica) безоружный (inermis) прошёл через Рим (Romam), в Кампаньи (Campanis) привал совершили они, утомившись лишеньями трудной дороги. Весть о прибытьи норманнов (Normannos) распространилась по Лацию/в Италии/ (Latio) скоро. И Мелус, проведав, что прибыли галлы (Gallos), к ним поспешил. Оружие дал он им, коего им не хватало, после чего велел за собою им следовать.

Были в ту пору поражены латиняне/итальянцы (Latini) снегом, что выпал в количестве необычайном и неизвестном доселе, из-за которого вымерло множество диких животных, деревья попадали, чтоб уж не вырасти вновь. Весной же, вслед этому знаменью, после закупки оружия Мелус повёл своих храбрых норманнов в поход на Апулию (ad Appula). Он-то и был предводителем (ducem) (первым на)рода норманнов (gens Normannica) в Италии (Italiae). Затрепетала Апулия вся (Appulus omnis) перед галлами (Gallos), лютость которых стала причиною многих смертей.

Слух о нашествии галлов свирепых, Мелусом руководимых, достиг наконец-то ушей катепана (catapan) греков (Graecorum) - Торникия (Turnicii/Turnicius), из града пришедшего, коему Константин (Constantinus), основатель его, даровал свое имя, и коим тогда управляли совместно Константин и Василий. Против обоих (utrique - **против обоих императоров) восставший, Мелус направил норманнов жестоких к опустошению Апулии. Торникий, когда доложили об этом ему, немедля послал войско греков (Agmina Graecorum) навстречу врагу. Сам он однако не вел его в первом сражении, назначить себе предпочтя заместителем (legatum) мужа, известного как Пакиан (Pacianus), по имени Лев (Leo), который направил пеласгов/греков (Pelasgos) во множестве (multos) к месту, что называют Аренула (locus ... Arenula dictus, (что) на берегах реки именем Форторе (fluminis Nomine Fertorii). Происходило всё это в месяце мае (Maii), времени самом (благо)приятном для Марса/действий военных/ (Marti), когда короли (reges) идут на войну (ad bella). Первая стычка закончилась равной удачей (Fortunaque pari). Когда же Торникий в подмогу своим подчинённым доставил свежие силы, был он разбит, показал свою спину (terga dedit) и бросился в бегство. Пакиан был в той битве убит. Победа норманнов весьма ободрила, поскольку они осознали, что доблести воинской грекам (Graecos) не достает и бегство они предпочитают упорству.

Вести дошли до императоров, будто норманны с Мелусом, их предводителем, опустошают Апулию. Прослышав о том, суд объявил (curia iudicat) его (т.е. Мелуса) вне закона (hostem), и повелел отрубить ему голову сразу же, как будет пойман. В следующий год Василий, Боиоаннес (Bagianus), катепаном*(1) (catapan) назначен и послан туда был со множеством греков (Multa Graecorum). Муж сей был доблестный воин. И мыслится нам, катепан означает у греков (Graeci) - "(*над*) всеми и вся" (iuxta ... omne). Тот, кому звание это у греков/данайцев (Danaos) даётся, действует будто народа правитель, ведает всеми делами, в делах же тех держится также "над всеми" (iuxta ... omne), как люди того и достойны.

Две стороны сошлись для сраженья у Канн (Cannis), где Офанто (Aufidus) река протекает, когда начинался (Kalendas) октябрь (Octobris) (в календы октябрьские). Мелус, с войском своим невеликим, не смог одолеть и бежал, потеряв большинство из людей. Стыдно ему было после того поражения в землю родную вернуться, и удалился он в область самнитов (Samnites), где оставался какое-то время. После искал он подмоги у Генриха (Henrici), короля алеманов (**Alemannorum regis). Последний воспринял ту просьбу по-доброму как и всегда, пообещав ему вскорости помощь доставить. Мелус, однако, скончался внезапно, так что вернуться не смог. Генрих его хоронил с тою почестью, что королю подобает, шёл с похоронной процессией он до самой могилы, и эпитафией царской (Carmine regali) надгробье украсил.

По смерти Мелуса, помощь которого ждали они, галлы, пав духов, вернулись в Кампанью (Campanae) полны удрученья. Но не сумели там даже поставить палаток, ибо враги числом многие и многомощные им угрожали, их же самих было мало. Нигде, им казалось, не будет убежища: ни в горах, ни в укромных долинах. Даже надежды на помощь иметь не могли они - каждый, казалось, враждебен был к ним, побежденным, веруя в то, что удача благоволит лишь победителям. Словно скитальцы, бродяги, брели они с места на место, пристанища не находя, но вот наконец-то размолвка среди их соседей, возможность осесть им доставила. Тогда прикрепились они к тому из ломбардов (Longobardo), который, как знали они, был самым сильным из всех, и преданы были той службе, ведь, защищая его, и себя защищали; успехом в бою обрели они добрую славу. Лагерем стали они посему в самом выгодном месте, прекрасно снабжённом водой, лугами для пастбищ и лесом, давало оно им всё то, в чём нуждаться бы мог их народ. Избрали главой своих войск (princeps agminis) они одного из храбрейших мужей своих, Райнульфа*(10) (Rannulfus), каждый из них был послушен приказам его. Однако едва только начали строить они укрепленья на месте той первой стоянки, стая/войско лягушек (Copia ranarum), заквакав в соседнем болоте*(11), прервала их труд. Неподалёку нашли они место другое под лагерь пригодное, устроить его безопасно они попытались, и возвели укрепленья, не прибегая к услугам/помощи жителей местных.

Затем, укрепив это место, они поступили удачно на службу к Капуи принцу (princeps Capuanus). Он самым мощным и знатным из принцев Италии (Principibus Latii prior atque potentior) был. Под этой защитой они не замедлили земли соседей разграбить и страх навести на врагов. Но помыслы наши людские подвержены жадности, деньги над ними всегда торжествуют, порою они покидали его (т.е. принца Капуи), ради тех, кто давал им бóльшую плату, тому служа с бóльшей охотой, кто (им) сулил бóльшую выгоду. Людьми они были из тех, что чтут куда более битвы, нежели мирные договоры. Службу свою продавали они как умели, по обстоятельствам, требуя больше с того, кто мог больше платить. К власти стремление великое принцев (ломбардских) войнам давала начало. Каждый хотел быть властителем, каждый боролся отчаянно, чтобы похитить права у другого. Из этих раздоров происходили поджоги, сраженья, убийства - большая часть всех тех зол, что бытуют средь смертных людей. Увы вам, ничтожные люди! Всё, что они ни пытались содеять в сем мире - напрасно; после всех этих деяний в погоне за тщетною славой, страдали они ещё больше, оставив земные дела. Норманны же не желали победы решительной ни одного из ломбардов, им это было не к выгоде. Сперва поддержав одного, затем помогая другому, ни одному из них не позволяли они погибнуть совсем. Галльская хитрость (prudentia Gallica) вводила в обман авзонов/итальянцев (Ausonios)*(3), ибо они никому из поверженных не дозволяли сдаваться на милость их победителей. Так вновь раздоры в Италии (Latii) духом упавшим норманнам вернули надежду, которая в них уже было угасла. Так их богатство и сила свой начали рост. И коль преступник какой-то бежал к ним из мест по соседству, его принимали свободно. Они обучали своим языку и обычаям к ним прибывавших, тем созидая и внешне единый, и духом единый народ.

Годы спустя войско галлов, окрепнув под властью Райнульфа, построило город Аверсу(Aversa). В месте удачном весьма, богатом и плодородном, в плодах как и в злаках, в лугах и лесах там нет недостатка. Не было места приятней нигде на земле. Это же (место) их вождь благородный избрал весьма мудро. Из видного рода сего также вышел и Ричард (Ricardus), преемником ставший ему, тот кому равных не было в храбрости, также как в щедрости. Он породил Жордана (Iordanis), кто храбр был не меньше чем он (т.е. Ричард), и у кого был (сын) Ричард. Этот последний, хоть он и юноша только, являет уж мужество взрослых достойное.

И, окруживши Аверсу стенами, Райнульф отправил посланцев на родину, чтобы набрали там новых норманнов. Эти посланцы вещали, сколь восхитительна и плодородна Апулия, бедным богатство суля, богатым - что преумножится там их богатство. Слушая эти рассказы, богатые, бедные толпами все устремлялись туда, бедные, чтобы улучшить своё состоянье засчёт грабежей, богатые, чтобы ещё стать богаче. Времени много прошло уж с тех пор, как (катепан) Василий нанёс поражение Мелусу, империи недругу, и к отступленью принудил норманнов. Галлы теперь не внушали Авзонии (Ausoniis) прежнего страха. Вдруг из Ломбардии [Lambardus, sic] некто по имени Ардуин (Hardoinus) *(4) прибыл в Аверсу, народу набрав там немало, он ужас посеял в Апулии, ибо возжаждал он греков (Graecosque) оттуда изгнать. Я поясню, почему ненавидел он греков и галлов возглавил.

В то время, когда Михаил Эпилептик (Michael Epilenticus) владел империи троном, он приказал, чтоб войска были посланы против врагов сицилийских (Siculos hostes)*(5), что беспрестанно опустошали пределы Калабрии (fines Calabros). Был Михаил Докиан (Michael Dochianus) *(6) им послан поход тот возглавить, последний, набрав из всех мест многих рыцарей/всадников и пехотинцев (multis equitum peditumque) в единое войско, нанёс пораженье врагам сицилийским. Средь воинов, набранных им, был и Ардуин, и ему частью следовали ломбарды, частью же галлы (Plebs Lambardorum Gallis admixta) из тех, что выжили при пораженьи от греков (Graecorum), те что бежали в сражении против Василия. По возращении после триумфа над неприятелем, (Михаил) Докиан устроил раздачу трофеев для греков (Graecis) в городе Реджо (Regina), Ардуин, в прочем, там ничего не приобрел, так что остался бедняга совсем без награды. В гневе созвал он людей своих, и обличал аргивян/греков (Argos) перед ними за подлую скупость, за то, что раздали трусам добычу, что полагалась мужчинам, греки же больше походят на женщин (quasi femina Graecus). Был разозлен Михаил оскорбленьем подобным и высечь велел его, чтоб наказаньем телесным, согласно обычаю греков (Graecorum ritu), позору подвергнуть того, кто совершил преступленье. В бешенстве будучи от обхождения с ним столь недостойного, решившись не оставлять неисправленным то, чему он столь жаждал отмщенья, Ардуин вместе с людьми его тайно покинул стан греков (Graecorum castra). Пеласгов/Греков отряд (Pelasgorum manus - рука пеласгов), вдогонку направленный им, настиг их на месте открытом (in campo), но в завязавшейся битве пеласги/греки повержены были, и 50 из них (quinque Pelasgis) были убиты.

Он (т.е.Ардуин) (же тогда) поспешил в Аверсу к норманнам и рассказал им о том, что с ним приключилось, и обвинял их сурово за то, что позволили грекам женоподобным (Femineis Graecis) владеть их землей, (столь драго)ценной во всех отношеньях Апулией, тогда как народ тот трусливый (т.е. греки), сгинувший в оргиях пьяных, нередко бежит, увидев лишь горстку врагов, и даже одежды его, утверждал он, неприспособлены к бою. Хоть они ранее были принуждены доблестью этих данайцев/греков тех самых/ (Danaum virtute) покинуть Апулию, но, ободрённые речью такой, вновь были готовы норманны вернуться туда, только с войском мощнее и больше. Единодушно/всеобщим собранием/ (Omnes conveniunt) избрали они вождями (duces) себе дважды шесть/12 (bis sex) мужей благородных (nobiliores), славных и родом, и нравом, и возрастом. У прочих (народов) всё это относят к титулу графа (ad comitatum): так звания (nomen honoris) 'графов' (comitatus) были даны им. Они разделили между собою все земли [, что им назначались] *(7), коль вражья сила/злая фортуна/ (fors inimica) не повредит им, предположив кому из вождей (duci) каким из тех мест надлежит обладать, и кому им выплачивать подать. Так все решив, поспешили к сраженью они.

В то время в Италии (Italis) не было войска империи, ибо у греков (Graecorum) (т.е. в Апулии) всё было спокойно, и в мирное время то если шла речь о войне, то о войне с сицилийцами. Вторглись норманны в Апулию, и вскоре Мельфи (Melfia) был взят. И всякий, кто обретал какую добычу, в тот город её доставлял. Василий, мной упомянутый выше (Quem supra memini) (т.е. Боиоаннес), когда-то, увидев необычайную крепость этого места, возвел там ряд скромных строений. И люди явились туда на поселенье, и ныне оно (**это место) - город приметный, известный Италии всей (Finibus Italiae celeberrima), богатый своей плодородной и вместе приятной округой (loci), не ведает он (**город) недостатка ни в пресной воде, ни в зерне (Cereris). Честь делает он тому герцогу (ducali/dux), в области чьей расположен.

Прослышав, что Михаил (Докиан) возвратился с Сицилии, собрались на битву норманны, хоть аргивян/греков (Argorum - **аргивян) cилы были огромны, у них (т.е.норманнов) же народу - немного, и войско их все состояло из 500 пехотинцев и 700 конных рыцарей. И только немногие были укрыты кольчугами и щитами. Воинам пешим велено было держаться по флангам, слева и справа, несколько всадников было поставлено с ними для укрепления и для придания стойкости пехотинцам. Строгий запрет получили они покидать поле боя. Если же враг их принудил бы к отступленью, должно им было тогда ряды перестроить. После того, как войска получили свои наставленья и заняли каждый из флангов, всадников вышла колонна немного вперед. Греки (Graecorum) послали навстечу им (также) колонну, ибо обычай данайцев/греков (Danai) - не вовлекать сразу все свои силы (totas ... cohortes) в начальный удар (Primo Marte), лучше (считают они) послать ещё одно войско вслед первому, так что пока враг слабеет, у них растет сила, бодрости духа их войска способствуя. Если же видит их конного войска водитель: упорствует враг, то совершает атаку внезапную всей массой войск, сохранивших порядок, тем поднимая своим людям дух, а врага обращая в позорное бегство.

Встали два войска напротив друг друга, и битва случилась великая неподалёку от быстрой течением реки Оливенто (rapidas Lebenti fluminis)* (8). Данайцы/греки (Danai) повержены были, и армия галлов гнала их что было сил. Много тел мёртвых легло на равнины Апулии (Appula planicies), но еще больше теченье реки унесло. Кто-то из рода аргивян/греков (Gens Argiva), охваченных паникой, страхом дрожащих, так убегал, что ни грубые камни, ни водный поток не могли сдержать того бегства безумного. Многие гибли в реке утопая, а (вовсе) не от меча (ensis). Копьями (iaculis/iaculum - дротики) галлы (gens Gallica) разили одних, других же мечами (gladiis) рубили, так или иначе (modis variis), множество греков (Graecorum) погибло. Но Михаилу и людям немногим его спастись удалось. На гору ушли они, с вершины которой видны холмы все окрест. Победа сия весьма укрепила дух галлов, и с этого времени более не страшились они сраженья с данайцами/греками (contra Danaos). Также и ястреб, привыкший хватать пташек малых, колеблется перед атакой на птицу, что больше его, но если уж раз преуспеет поймав журавля, после и лебедь не испугает его - страх он утратит пред всякою крупною птицей.

Новое войско (agmine) греков (Graecorum) построив, повел Михаил (Докиан) всех людей, что сумел он собрать, вновь у реки (ad amnem) возле Канн (ad ... Cannis adfinem), что называют (qui dicitur) Офанто. Галлы вернулись к сраженью. Был Михаил ими бит как и прежде, пеласги/греки (Pelasgi) же взяты в полон, и многие были убиты. В бою Докиан был повержен с коня, однако слуга (servatur) его жизнь ему спас. Конь его, обезумев, бросился в реку, и Михаил неизбежно попался бы руки врагам, если бы этот служитель (ministro) коня ему не уступил. Так возрастала удача норманнов в боях, а с нею росла их уверенность. Михаил отступил к высотам Монтепелозо (Pelusii montis - горам Пелузийским), откуда направил послание к войску, которое греки (Graecorum) имели тогда на Сицилии, их призывал он придти на замену войскам, коих недоставало ему, после его поражения от рук неприятеля.

Победу добыв, норманны вернуться надумали в Мельфи (Melfia). Там оставались они какое-то время в спокойствии мирном с добычей, приобретённой у (на)рода ахейцев/греков (gentis Achaeae). И было устроены ими площади (plateas) по числу графов - двенадцать/дважды шесть/ (numero comitum bis sex), и столько же было домов постоено в городе им/графам (comitum). Однако, поскольку награды земные всегда в людях зависть рождают, галлы свирепые (Galli ... feroces) вдруг отказались повиноваться тем графам, которых (они) сами (прежде) избрали, и предпочли, чтоб главою их стал уроженец Италии/латинский (Indigenam Latii/indigena - местный житель), нежели кто-то из их соплеменников (propriae ... genti). Звали его Атенульф, принц Беневенто (Beneventi principis huius Nomen Adenolfus).*(9) Может он золото дал им, а может и серебро, но, так или эдак, заставил он их отступиться от прежнего договора. Что только жадность к деньгам не заставит людей совершить, если она может с толку сбить даже достойных доверия, и уговор заставляет нарушить законопослушных?!

После того как послания от Докиана с просьбой о подкреплении достигли войска в Сицилии, и поняли там, что нужна ему помощь от них, спешно они приступили к набору людей по Калабрии всей, чтобы отмстить тех мужей, чьи тела лежали незахоронены в поле, /или/ в реке. Были средь греков (Graecis) (тогда и) такие безумцы, которые были привержены худшему из заблуждений (pessimus error), которое дало им имя, они утверждали, что с Сыном страдал и Отец, и знаменье крестное производили они, касаясь чела одноперстно/лба одним пальцем касаясь/ (digito signum) *(10). Учили они, что Отец, Сын и Дух Святый - всё есть едино в едином лице (Non aliam Nati personam quam Patris esse, - не существует различия личностей (личностей разных) Рожденного и Отца; Hanc etiam Sancti Spiramirus esse docebant - а также и Духа ?Святого?, учили они; английский перевод - They teach that the Father, Son and Holy Spirit are one and the same person). Вместе они поспешили на битву, с мыслью единой у всех (mens omnibus una) - войска заместить, утраченные Михаилом. Не допустил он однако, тот чьей заботе была вручена Империя Римлян (Imperii Romani)*(11), быть Михаилу и дальше водителем (ducem) войска (agminis), поскольку не смог тот достигнуть хотя бы малых успехов против норманнов. Велел император Эксавгусту*(12) (Exaugustus) взять должность эту и греков/данайцев (Danaos) на битву вести. Как говорили, отцом его был победитель Василий (victor ... Basilius) (т.е. Боиоаннес), который поверг галлов Мелуса (Melo Gallos) в бегство. Меж тем Михаил Докиан вернулся в Сицилию.

Эксавгуст к войскам ему вверенным так обратился: "Юноши! Родом гордитесь мужским, не допускайте чтоб ваши сердца были словно у женщин! Как это трусость вас заставляет всё время бежать? Вспомните предков своих, мужество коих им покорило весь мир. Гектор (Hector) храбрейший был муж, но пал от руки Ахиллеса (Achilleis). Троя (Troia) исчезла в пламени гнева микенцев (Michaenei). Индия (India) смелость познала Филлиппа (Philippi)*(13). Сын же его Александр (Alexander) не подчинил ли отвагой все царства мощнейшие грекам/пеласгам (Pelasgis), смело сражаясь сам в поле боя средь них? Запад когда-то боялся греческой славы (Graecorum fama), также как прочие области мира сего. Какой из народов греков услышавший имя (audito Graecorum nomine), решался предстать перед ними на поле сражения? Разве селения, крепости и города могут, отдавшись врагам, не пострадать от их власти? Доблесть явите, молю вас, помните мужество предков, не опозорьте их память, доверившись вашим ногам! Тот кто дерзает сражаться мужу подобно, силу врага одолеет. Старайтесь ступать по стопам ваших предков, и откажитесь даже от мысли о бегстве. Пусть мир узнает, что вы люди мужества. Франков народа (Francorum populus) в сраженье не стоит бояться, меньше они и числом, да и мужеством тоже".

Словом таким зажёг он дух греков (Graecorum), и приказал с гор спуститься и лагерем встать на равнине. Сделали так они, и послали лазутчиков (Exploratores) галлы разведать, что там у греков (Danaum). Те доложили, что греки готовы к сраженью, и хоть глава их сменился, но люди всё те же; бояться их нечего. Греки/данайцы (Danais) имели союзников многих в горах, под защиту которых могли бы вернуться они при нужде. Те уроженцы мест здешних спустились им в помощь.

И вот два народа столкнулись в равнине. Бой был тяжёлым. И те, и другие стремились к победе. Сначала одни, а потом и другие, то сами бежали, то в бегство бросали врагов. Долгое время галлы упорно держались, и вот греки/аргивяне (Argi) натиск предприняли ожесточенный, и начали было уже приближаться к успеху, но Вальтер (Gualterus - сеньор Чивитате) тогда стремительно ринулся в скопище греков (hostes - врагов), чтоб отступавших норманнов в бой снова вовлечь. Был он одним из тех (из 12) избранных графов (electorum comitum), Амика (Amicus) славного сын. Воистину, не было прежде у греков/ахейцев (Achivi) потерь столь тяжёлых, воины их большей частью были убиты, и знати (heroes) у них также погибло немало. Эксавгуст (Exaugustus) несчастный отправлен был в град Атенульфа (Adenolfi) в цепях*(14), ведомый перед конём победителя, так его враг пожелал триумф свой отметить.

И это была уже третья победа, что галлы добыли в тот год. Греки/данайцы (Danais) разгромлены были, так что надежд на победу уже не имели. Все поселенья Апулии, крепость имевшие: Бари (Barum) (важнейший из них), Монополи и Джовенаццо (Monopolis et Iuvenacus), а также другие - с ними (т.е. с греками) расторгли союз, и пришли к соглашению с франками (Francigenis).

Не было Богу угодно, чтоб Михаил продолжал править империей, умер он, и племянник его Михаил, которого звали еще Константином, ему унаследовал.*(15) Направил он некого Сидониана*(16) (Sidonianus) на помощь народу Апулии. Прибыл в Отранто (Hydruntum) тот и, выйдя на берег, направил оттуда посланников (Legatos) в те города, что подчинились уж франкам (Francorum), просил он принять его их. Они в том ему отказали. Пытался он также вновь войско создать, но многие воины были убиты, а кто разбежался, так что набрать удалось ему очень немногих. И посему Сидониан держался в пределах стен города. Позже его отозвал император приказом.

Много посулов тогда получили норманны от Гвемара (Guaimano), принца Салерно, (Salerni Principe Guaimano) и [часть из них] перестала служить Атенульфу. Но лишь населенье Аверсы признало Гвемара (Guaimarianae) власть над собою; а те, кто владели землею в Апулии (Appula terra), службу избрали Аргиру (Argirous), Мелуса сыну, ибо отец его первым был галлов главою в Италии (in Italia), и много богатств им принёс. Аргир, хоть он и храбр был, и щедр, но (будучи) беден, пытался сперва отказаться от руководства (на)родом [gens] настолько великим, ведь не имел он ни золота, ни серебра, чтобы платить им. Они же ему заявили, что любят его не за золото, а потому что отец его был благодетелем их. И уступил он желанью народа; ночью собрал он однажды из них самых старших и мудрых в /церкви/ святого Аполлинария (sancti Apollinaris) в Бари, и молвил такое он им: "Денег поскольку я не имею для вашей награды, весьма удивлён я желаньем народа великого столь, каков ваш, чтоб я возглавил его, ибо известны мне нужды различные ваши, коим помочь я, увы, ничем неспособен, и этим печален весьма."

Они же ему отвечали: "Коли ты станешь нам принцем (principe), никто из нас бедствовать или нуждаться не будет. С твоим руководством удача к нам будет добра. И ты, принцем став, веди нас путями благих помышлений, как мы привыкли быть направляемы при отце твоем". Сказавши сие, они тут же все единодушно (Omnes unanimes) подняли его высоко и совместно/сообща (Communi) сделали принцем своим.

Тогда Маниак (Maniacus), муж полный коварства, кому Михаил приказал взять управленье Италией (Imperio Latium), прибыл в Отранто (Idrontum) с великим войском данайцев/греков (Danaum). Ничем не заслуживал он похвалы, помимо приятной наружности. Разумом горд был он, и преисполнен жестокости страшной. Флот (Classibus/classis) он оставил в Отранто (Idronti), а войско (agmen) свое нечестивое (iniquum) вывел он против тех городов, что договоры имели с франками. Силы его сперва вторглись в область Монополи (Monopoleis). Там Маниак подверг наказанию многих: кого на деревьях повесил, других же лишил головы. Тиран имел дерзость свершить преступление доселе неслыханное: пленных младенцев живьём закопать он велел, оставив лишь головы им над землёй. Многие люди погибли так, он не щадил никого. После того Маниак этот выступил на Матеру (Matheram), где было место, как говорят, лагеря пунов главы (Poeni castra ducis) Ганнибала (Annibal), когда подчинил тот Италию африканцам (Afris Italiam). Там, в своём гневе, убил Маниак две сотни крестьян, захваченных в поле. Мальчик, старик ли, монах ли, священник - все были в опасности, жалости этот злодей не имел ни к кому.

Меж тем Михаил, тот что послал Маниака, схвачен был и лишен зренья, и трона лишён - по приказанью сестер Зои (Zoe) и Феодоры*(29) (Teodora). Первая приходилась женой Михаилову дяде, которому тот и наследовал. Из-за того, что он отказался с ней власть разделить, и пытался лишить ее доли в наследстве, не вняв возраженьям Сената (senatu), схвачен он был и света /дневного/ лишён (lumine captus - т.е. ослеплён). За Константина затем вышла замуж Зоя, за Мономаха (Constantino ... Monomacho/Monomaсhus). Был он врагом Маниаку, и враг был ему Маниак, ибо один у другого когда-то подругу (amica - **т.е. любовницу) отнял. Явление Мономаха-ревнивца (Zelotypo ... Monomacho ) на троне империи, в ужас повергло разум тирана (tiranni) (т.е. Маниака). Вспомнив свое оскорбление, гневом и ненавистью был он охвачен. И приказал он тем грекам/аргивянам (Argis), что были в его подчинении, принцем (Principe) своим его сделать, Мономаху же не подчиняться. Этот изменник (perfidus) сам облачился в наряд императора (habitum ... imperialem), без колебаний приняв незаконно священное звание.

Мономах, получив императорский титул, велел, чтобы Аргир подкупом действовал с галлами и попытался себе их послушными сделать. Тот обещал им награды огромные. И, не желая терять императора расположенье, Аргир норманнов увёл от осады города Трани (Trani), единственного, поддержавшего войско греков (agmina Graeca) (т.е. на стороне Мономаха), и прекратил разграбление ими (т.е. норманнами) окрестних земель. Тем временем прибыл посланник (Nuncius) империи, везший с собой дорогие подарки. Муж сей несчастный попался, увы, Маниаку, и тот, причинил ему много страданий, прежде чем уши, и нос, и самый рот его конским навозом наполнить, и так его бросить в конюшне на жуткую смерть. Увидев, сколь много теперь у него в обладании злата, храбрым воистину сделался Маниак. По возвращении в Таранто (Tarentum) (не путать с Отранто, хотя по современным меркам эти города находятся почти рядом), немало он роздал там золота грекам/арголийцам (Argolicis), чтоб обеспечить себе их преданность впредь. И также присвоил себе императорский пурпур (imperialis Purpura), и правую ногу украсил красною кожей (pes dexter decoratur pelle rubenti), что прежде являлось правом лишь тех, кто империей правит. *(17) В Бари он прибыл затем, сопровождаемый армией мощной, надеясь привлечь к своему мятежу посулами Аргира. Также пытался договориться он с галлами, надеясь, что помощью их он силы свои преумножит в достаточной мере, чтоб уничтожить врага, и сможет легко захватить корону у Константина, и сохранить ее за собою. Надежда его оказалась напрасной, не смог повлиять он ни на норманнов, ни на вождя их, и, получивши отказ, удалился. Гнева исполнен из-за того, что отвергнут, войска разделил он свои на четыре отряда и выслал их все на добычу. Рассеялись по стране они, и воротились с огромным числом плененных людей и животных в Таранто.

Тем временем Аргир раздал норманнам немало талантов золота и серебра, что Константин прислал ему с просьбой о помощи, чтоб при содействии их (т.е. норманнов) уничтожить врага священной империи, Маниака. Он (т.е. Константин) обещал дать и больше награду за верность, коль покориться им враг. Однако же главной причиной вражды к Маниаку была у норманнов отнюдь не надежда на прибыль, но их любовь к своему предводителю, Аргиру (ducis Argiroi). Графы Аверсы (Aversae comites) и с ними немало людей также явились для единения с ним (Аргиром). Из тех мужей, больше всего возлагалось надежд на Вильгельма (Guillermus), сына Танкреда (Tancredi), весьма умелого воина, вместе с ним был там и Радульф Тринканокт (Radulfo Drincanocto), который по смерти Райнульфа стал графом города (т.е. Аверсы). Слава Вильгельма великая греков (Danaos) всех в ужас ввергала, ибо могучая сила и смелость его имя Железной Руки (ferrea ... Brachia - Железная Рука) ему нарекли. Был он брат Роберта, ставшего герцогом (ducatum/dux) позже, известным как Гвискар (Guiscardus) - Разумный (prudens - благоразумный, осторожный, предусмотрительный, рассудительный, мудрый). Сопровождаемый этими графами мощными, Аргир навстречу врагу поспешил. Тем временем Маниак вышел /к реке, называемой Тара/ к Таре (Taram), и там он свой лагерь (castra) поставил. Узнав же о приближении огромного войска, сопротивляться которому был он не в силах, снова укрылся в Таранто. Галлы достигли реки и застали покинутым греческий (Graecorum) лагерь. Затем подошли они к мосту, ведшему через воду на берег другой (к Таранто). Путь, от моста шедший к городу, обозревался с высоких утёсов, и расстоянье до города, хоть оно и представлялось для путника близким, стало далеким для тех, кто вдоль берега долго блуждал. Ибо Таранто почти целиком окруженный водами моря, островом был бы если б не холм небольшой, стоящий напротив (него).

Вызвал на битву Вильгельм ахейцев/греков (Achivos), укрывшихся в стенах. Но берегли они в безопасности силы, не покидали пределов своих укреплений. Река, в наводненье не вызовет большего страха, чем пика сего мощного военачальника (т.е. Вильгельма Железная Рука). Как змеелов (incantator - заклинатель), в азарте (studiosus - усердствующий) охоты (pro capienda - чтобы поймать) на аспида (Aspide - аспида), пробует всё, что только можно измыслить, чтобы исторгнуть его из недра земли, где тот живёт в безопасном укрытии, змей же одно своё ухо хвостом прикрывает, к земле прижимает другое, чтобы не слышать его; (Также и) греки (Danai) призывы к сраженью галлов слушать не стали, и оставались в городе двери закрыв.

Галлы увидев, что не желают пеласги/греки (Pelasgos - пеласги) выйти на битву, и нет никакой им надежды взять город, поскольку он крепко весьма расположен, (прочь) отступили. Маниак оставался какое-то время в том городе (т.е. Таранто), а после вернулся в Отранто (Idruntum). По приказанию императора Аргир и Феодор (Teodorus) вновь вышли напасть на него, первый шёл с войском большим (Milite cum multo), второй же со флотом немалым (cum multis classibus). Решимость врага их была поколеблена множеством страхов; мысли его нерешительно перетекали от одного замышленья к другому. В конце концов, вынужден в городе был он оставить свой страх, и лагерь поставить на месте укромном среди скал отвесных с видом на море, так что он (этот лагерь) был недоступен по суше. Свои корабли привязал он канатами к скалам. Для усмирения моря, что предстояло ему переплыть, каких-то колдуний, которых сочли виноватыми в волн возбуждении, сжёг он. Затем, не дождавшись успокоения рокота волн, взошел на корабль (naves) и отплыл. Но путешествие впрок не пошло негодяю. Был атакован он армиями Мономаха (Monomachi milite), разбит и убит, так расплатившись жизнью своею за все преступленья.

 

*1) Прежний катепан Торникий Контолеон был отозван.

*2) Возможно, плохая примета, а может, действительно, очень шумно и неприятно (Случай, произошедший на чемпионате мира 2006 в Германии, когда представители сборной Украины объяснили разгромное поражение их команды от испанцев в стартовом матче (0:4) тем, что местный лягушачий хор не дал им как следует выспаться накануне, говорит в пользу бытовой версии).

*3) Поскольку древние авзоны обитали в местности в непосредственной близости к северу от Калабрии и Апулии, можно предположить, что под ними автор подразумевает лангобардские княжества как раз в этой области, с которыми у пришельцев-нормандцев постепенно сложились пусть и непростые, но все же как минимум не однозначно враждебные отношения.

*4) Ардуин - лангобард; более подробно его историю можно прочитать у Джона Норвича: http://ulfdalir.ru/literature/881/886, http://ulfdalir.ru/literature/881/887. Согласно Норвичу (вероятно, по версии Аматуса из Монте-Кассино) обидчиком Ардуина был не Михаил Докиан, а Георгий Маниак.

* 5) Статья в Википедии про Сицилийский эмират.

* 6) Михаил Докиан - у Норвича Дукеян. К сведениям Норвича/Аматуса стоит добавить, что этот доблестный, но не слишком удачливый воин героически погиб в плену у печенегов: Византийский стратиг Михаил Докиан, взятый в плен печенегами, поняв, что у него нет надежды остаться в живых, бросился на хана и убил его случайно подвернувшимся оружием. Печенеги вспороли ему живот. /Г.Г. Литаврин "Как жили византийцы"/.

*7) т.е. те земли, которые им ещё предстояло завоевать.

* 8) приток реки Офанто

* 9) Атенульф - скорее всего сын Пандульфа III, князя Беневенто, и брат Ладульфа VI, в 1041 соправителя их отца.

* 10) судя по описанию - какие-то антитринитарии, возможно богумилы.

* 11) Византия

* 12) В Барийских анналах этот человек назван Эбугиан, т.е. Боиоаннес, вероятно, действительно сын Василия.

* 13) Отец Александра Македонского, однако в Индии воевал все-таки Александр.

* 14) Дж.Норвич, который во обычно полагается на сведения Аматуса из Монте-Кассино, пишет, что затем Атенульф тайно вернул пленника византийцам, а деньги за его выкуп присвоил.

* 15) Похоже, недолгое, 4-месячное правление Михаила V Калафата здесь у автора слилось с последующим царствованием Константина Мономаха, хотя в других местах он их различает.

* 16) Sidonianos - видимо, прозвище означающее "сидонянин, уроженец или житель Сидона", города на Ближнем Востоке, основанного еще финикийцами; арабское название - Сайда. В Библии сидонянами иногда называют финикийцев вообще)

* 17) Прозвище Маниак (к описанным Вильгельмом жестоким безумствам отношения не имеет) происходит от греческого слова со значением "цепь", поскольку якобы некая цепь была одним из знаков достоинства византийских императоров, и Георгий, во время мятежа, объявив себя императором, облачился не только в пурпурные одежды (как это описывает Вильгельм А.), но еще и в эту самую цепь.

Книга вторая.

После того, как оставлен был Лаций/покинул Италию/ (Latii) врагом/враг (hoste - т.е. Маниак), Аргир пошёл на Отранто (Idrontinam) с войском могучим. Город предался ему, и горожанами (cives) с радостью признан он был как правитель (principe). В Бари обратно он вышел оттуда, а галлам позволил уйти. В Салерно (Salernum) пошли они служить Гвемару (Gaimario/Gaimarius). Доверившись удали их, Гвемар повёл их на Бари и осадил этот город. Аргиру он приказал сдаться, город покинуть, и к грекам (Graecos) прочь удалиться. Аргир не стал подчиняться таким наставленьям; зная однако что силы его были слишком слабы, сраженье давать не решился и заперся в городе. Гвемар разграбил поля и окрестности Бари и той же дорогой, которой он шёл туда, к стенам родным возвратился.

Константин, который в то время империей правил, Аргиру спешно явиться к себе приказал. Тот подчинился приказу властителя. И по волнам Адриатики (Adriaci) прибыл в столицу империи. Муж сей благой (Placidus - безмятежный, спокойный), что правил тем городом, устроил прием ему с пышностью и почётом.

Люди народа (т.е.норманны), которым он (т.е.Аргир) правил, связали себя между тем кто с графом Петром (Petro/Petrus - Петр, сеньор Трани, один из 12 вождей нормандцев), кто с сыном Танкреда Дрого (Drogoni/Drogo), поскольку последнего брат, Вильгельм, муж руку имевший, как говорили, железную (т.е. по прозвищу "Железная Рука") (vir ferrea dictus habere Brachia), умер, увы, молодым. Дозволено будь ему жить, никто из поэтов не смог бы воздать хвалы ему должной, столь стоек дух был его, столь было мужество крепко. Гумфрида (Unfredus), как и брата его, Дрого, боялись все люди Италии (totus Italiae populus), хотя был в то время богаче их Петр, их родственник кровный (точная степень родства неизвестна; предположительно, Амик, отец Петра, либо сам был родней Отвилям, либо был женат на оком-то из их рода). Он основал город Андриа (Andrum/Andro), также Корато (Caretum), и укрепил Бисчелье (Buxilias - в английском переводе Bisceglie) и Барлетту (Barolum), что на морском берегу. Слава его превзошла славу всех прочих графов. Однако граф Гумфрид и Дрого, брат его, гордость его поуняли, ибо, когда он как раз собирался походом на них, несчастный узрел, как удача ему изменила, был он разбит и пленён. Колесо повернулось фортуны, и вверх возносить начало сынов(ей) Танкреда (Tancredi natos).

Правитель империи (Imperii rector), выше помянутый (Константин Мономах), спрашивал Аргира, может ли он из Италии (Italiae) вывести как-нибудь галлов, ибо он знал, что насильно свершить сие было уже невозможно. Так что обдумывал он планы иные по их удаленью. Зная, насколько искусны они в деле ратном, и силой не взять их, надеялся он обмануть их посредством посулов. Слышал он, будто норманнов народ склонен всегда был к наживе, и больше он любит того, кто ему больше заплатит. Аргиру он приказал доставить им деньги в великом количестве, серебро, дорогие одежды и золото, чтобы норманнов склонить покинуть пределы Гесперии (Hesperiae) *(1), и поспешить за моря, там же обогатиться изрядно на службе империи. Также велел он, коли не пожелают уйти они, выкуп, что им был назначен, другим передать, с чьею помощью должен он будет напасть на тех галлов жестоко.

Аргир повиновался. Вернулся в Апулию он, созвал франкских графов (Francorum comites) и предложил им богатства за то, что они покинут Италию (Latio - Лаций; ... Лаций покинув), и переправятся в земли (ad Argos - отправятся в Аргос), где осаждённые греки сражаются с персами (cum Persis). Клялся он, что император их с радостью примет, и обещал, что великим богатством он(т.е. император) их наделит. Хитрые греков (Graecorum) посулы не обманули хитрости этих людей, стремившихся к завоеванью Италии (Latium), и отвечали они, что не уйдут из Апулии (Apula), прежде чем всею ей не овладеют, или пока не придёт войско, более мощное, не разобьёт их и не изгонит оттуда.

В это нелёгкое время муж восхищенья достойный, Лев, правил Римским престолом (Romanam sedem). Узнав о прибытии славного папы сего, люди Апулии (gens Appula) стали к нему обращаться со всякими бедами и обвиненьями галлов во многих грехах, вместе мешая и правду, и ложь. *(2) Аргир гонцов (Nuntia) направлял к папе с частыми просьбами доставить свободу Италии (Italiam), ею утраченную, а также заставить уйти злонравный (iniquum) народ, разорявший игом/ярмом (iugo) своим берег Апулии (Apula tellus).

К этому времени умерли Дрого и Гвемар, норманнов правители (Normannorum Drogo Guaimariusque priores); последний убит был в Салерно предательски горожанами, а также роднею своей (defuncti fuerant, a civibus alter Et consanguineis occisus fraude Salerni), а первый сражен в Монтилари (Montilari) был местным народом, которому он излишне доверился (Alter ab indigenis, nimium quia credulus illis, Montilari caesus). Галльский народ оплакивал гибель правителей (rectore).

Когда услыхали они, что папа явился с войском большим (cum milite multo) латинян/итальянцев (Latii), поддержанный неисчислимыми алеманнами *(3) (т.е. швабами) и тевтонами (т.е. немцами/германцами) *(4) (Alemannis Innumeris et Teutonicis), к битве готовыми, вышли навстречу они и пехотой и конницей (Cum quantis equitum ... peditumque catervis), всем что сумели собрать. Хоть и прославлены были они оружья свершениями, видя войска столь большие (Agminibus tantis), противиться им устрашились. Послов (Legatos) отрядили они с предложением мира, те папу просили принять их покорность любезно; они заявили, что папе готовы они подчиниться, и не желают сопротивляться ему, (но) лишь сохранить своё званье - вот всё, чего они просят. Также просили они, чтобы он не противился быть им господином (dominum), они же ему будут верными подданными [fideles].

Тевтоны (Teutonici) длиною волос, наружностью, ростом приметные, подвергли насмешке норманнов, те показались им ростом малы, и отвергли они обращенье народа, сочтённого ими неважным числом, как и силой. Они окружили святителя, и призывали надменно: "Вели сим норманнам покинуть Италии землю (Italas ... terras), оружие сложат пусть и воротятся домой. Если откажутся, то не нужны нам от них предложения мира, и обращать никакого вниманья тебе на послания эти не стоит. Не испытали они еще наших тевтонских мечей (gladios Teutonicorum). Коль не уйдут они сами, прогнать их придётся, если же то не удастся, да сгинут под нашим мечом (gladiis)." Папа, хоть доводы он выдвигал противные их похвальбе, не мог успокоить души людей этих гордых. Он положился, увы, на людей недостойных (indignissima gentis), отбросы Италии (Italae fex), люд приграничный (Gens Marchana) *(5), низко их чли латиняне (Latinis) и поделом. Многие из итальянцев (Itali) тех мужество изображая, страх, дрожь, упадок имели своим естеством, тевтонов (Teutonici populi ) же было не так уж и много числом (среди них). Норманны вернулись огорчены отклонением их предложенья о мире и донесли алеманов надменный ответ.

Близилась жатвы пора. Но не успели селяне (Agricolae) связать урожай свой в снопы, франки (Francigenae), страдавшие хлеба нехваткой, зёрна незрелые, пламенем высушив, съели палёными. Так им жилось, поскольку мятежные замки (castra rebellia) во всём помогали тевтонам, им же не доставляли ни пропитания, ни прочей подмоги.

Гумфрид (Unfredus), будучи жив, в то время как Дрого, брат его, умер, был в предводителях франков, был там и Ричард, которого графом Аверсы недавно избрали. Роберт, младший из братьев, родившихся несколько раньше, но превзошедший их всех своим мужеством крепким, также присутствовал на поле битвы. Звали Гвискар (Guiscardus) его, ибо коварством ума (calliditatis - хитростью) превзошел он и Цицерона (Cicero) и хитроумного мужа Улисса (versutus /хитрый, плутоватый/ Ulixes). Там среди прочих были и Петр (Petrus) и Вальтер (Galterus), сыны достославные Амика, Авреолан (Aureolanus), Губерт (Ubertus - Hubert), Райнальд Муска(нский) (Muscaque Rainaldus - Rainald Musca), и графы Гуго (Hugo) и Герард (Girardus), один предводитель (praelatus) беневентинцев (Beneventanis praelatus), другой же - телезинцев/мужей из Телезе/ (Thelesinis). Радульф *(6) сопутствовал им, граф Бойано (Bovianensis comitis), известный как мудростью, так и военным уменьем. Этим вождям подчинялись 3000 воинов конных и пехотинцев немного. После того, как три дня обходились без хлеба, к оружью прибегли они, предпочитая всем честно погибнуть в сражении, чем согласиться на то, что немало их сгинет от голода смертью бесславной.

Род алеманов (Gens Alemannorum) сопровождало немало союзников (satellite multo), так полагались (напрасно) они на помощь трусливых ломбардов (Longobardorum), уверены в том, что норманны покажут им спины, или погибнут при первом же натиске все. Но не числом - лошадей ли, людей ли, оружия - дается победа, но Небесами (de coelo). Был между войском тевтонов и войском норманнов (Inter Teutonicos Normannorumque catervas) холм (Collis) расположен. Первым (т.е. тевтонам) пришли отовсюду люди в подмогу: из Апулии, Вальвы, Кампаньи, Марсии, Кьети (Appula, Balbensis, Campanica, Marsa, Thetensis). У полководцев тевтонских, Вернера с Альбертом (Guarnerus Teutonicorum Albertusque duces), было небольше семи сотен свевов (Suevos - т.е. швабов)*(2). Люди они были гордые, мужества крепкого, в конном бою однако неискушенные, биться они собирались мечами (ensis), а вовсе не копьями (lancea). Править они не умели конями как должно, и потому не могли наносить ощутимых ударов (validos ictus) копьями (lancea); зато уж мечами (ensis) своими владели они превосходно. Были мечи их (Illorum gladii) весьма и длинны и остры, они же, нередко случалось, могли разрубить пополам человека во весь его рост. Спешиться и оборону держать на ногах было их предпочтенье, и смерть избирали скорее они, чем спины являли. Вот какова была храбрость людей сих, и были страшны они тем (куда) более, чем конным строем.

Союзники их итальянцы (Italiae populo) имели вождями двух братьев, графов (Germani comites) Трасмунда и Атто (Trasmundus et Atto), и благородных отпрысков рода Боррелло (Et Burrellina generosa propagine proles)*(7). Шли вместе с ними также и Мальфред (Malfredus), из местности Кампомарино (Campique Marini), Роффред (Rofredus) - чей замок (castrum) имел название Гардиа (Gardia), тесть*(8) (socer) Радульфа Муленского (Molinensisque Rodulfi), и много других мужей, чьи имена я не знаю. Римляне, жители Самния, Капуи (Romani, Samnites et Capuani) также прислали войска, не отказалась Анкона (Ancona) от предстоящей добычи. Люди Сполето (Spoletini), Сабины (Sabini) и Фермо (Firmani) к ним также примкнули. Счесть не могу я стихами моими сколь много врагов объявилось, решивших разрушить самое имя франкского рода (Francigenae gentis nomen). Все они лагерем стали рядом с тевтонами на берегу реки именем Форторе (fluminis ... Nomine Fertorii). Неподалёку был город (urbs), названный в честь своих граждан (civibus)*(9).

Норманны надежду о мире оставили, но и бежать отказались - некуда было бежать им тогда всё равно. На холм взошли они и осмотрели врагов своих лагерь; затем они вооружились. Ричард, граф аверсанцев (Aversauorum comitem ... Ricardum), поставлен был против ломбардов (Longobardos) на правом крыле (et agmine dextro). Командовал первым, отборным отрядом он рыцарей конных (cohors equitum). Гумфрид был избран срединное/центральное войско (mediaeque cohortis) возглавить, вставшее против сил свевов воинственных. Роберту велено было с его калабрийцами взять левый фланг (Cornu ... sinistram - левый рог), и быть наготове явиться на помощь и в подкрепленье соратникам, когда он сочтёт это нужным. Тевтоны правым крылом (dextrum ... cornu) своим против тех двух (Ричарда и Гумфрида) вооруженные встали/ополчились (Armarant). А итальянцы (Itali) столпились все вместе с другой стороны, пренебрегли они встать для сражения правильным строем.

Ричард был первым, кто двинул войско (prior arma movere) свое на сраженье. Храбро напал он, и итальянцы (Itali), не в силах ему воспротивиться, были отброшены. Страх их наполнил, они повернулись и побежали по горам и долам. В порыве того отступления многие пали на землю, кто-то копьем (iaculis) был повержен, а кто-то мечом (ense). Мчались они, как от ястреба голуби к горного пика скалистым вершинам, те же, кого тот настиг, уж не ищут продолжить полёт. Также бежали от Ричарда итальянцы (Itali), бегство однако не помогало тому, кого настигал он и его спутники. Многих убил он тогда латинян (gens Latii), но большая часть ускользнула.

Свевы построили к бою войско свое против оружия храброго Гумфрида. Первым напал на них издали стрелами (telis) Гумфрид, и получил нападенье ответное вражеских стрел (telis). Тогда наконец обе стороны взяли мечи (gladios) свои в руки, теми мечами (gladiis) они наносили друг другу удары невероятные; там можно было увидеть тела, рассечёные до середины, людей и коней, лежащих убитыми вместе. Роберт, увидев, что брат атакован врагами жестоко, но не намерен ни пяди им уступать, бросился яростно, гордо в самую гущю враждебных порядков, войском поддержанный графа Герарда (comitis comitante Girardi), и калабрийцами (Calabrisque), коими вверено было ему (Роберту) руководство. Пикой (Cuspide) пронзал он их, головы сёк им мечом (gladio), мощь его рук испускала удары (ictus) ужасные (horrendos ... ictus). Бился он каждой из рук, разя то копьём (lancea), то мечом (ensis) - смотря чем сподручнее было добраться до цели. Трижды с коня он был сброшен, но каждый раз силой собравшись, вновь возращался в сражение свирепее прежнего. Ярость (furor) росла его, словно у льва, что рычит, нападая жестоко на слабых животных, сопротивленье же встретив, он лишь свирепеет, и разгорается злоба его пуще прежнего. Отдых не ведом ему, то волочит он добычу, то пожирает, что же не смог поглотить он, то мечет вокруг, смерть принося всем и вся. Вот так и действовал Роберт, смерть неся свевам, противоставшим ему. Ноги и руки рубил он, главы от тел отсекал, вспарывал клетки грудные, пронзая и тех, кому головы уж отрубил. Головы он отсекал им, чтоб рост (сих) огромных людей стал таким же каков был у тех, что поменьше (т.е. у норманнов). Тем утверждал он, что смелость не есть свойство только высоких, но часто находит опору и в том, кто ростом не вышел. После сражения стало известно, что больше никто из победителей и побеждённых не наносил столь же мощных ударов.

Ричард вернулся, сразивши (caede) авзонов/итальянцев (Ausoniae gentis) немало (ingenti), часть их бежала, а те кто остались, мечом и копьем (gladiis et cuspide) уничтожены были. Увидев тевтонов, которые сопротивленье чинить продолжали его соплеменникам, так он воскликнул: "Увы (Proh dolor)! Мы подумали, в нашем бою победив, мы победили в сраженьи. Победу, однако, еще предстоит добывать." Без колебаний он ринулся в гущу врагов. Те, не имея надежды на бегство, равно как и на спасение, бились отважно, однако число окруживших их было огромным, и не дало ничего им (тевтонам) такое упорство. Славное Ричарда войско, победно вступившее в бой, главной причиной погибели вражеской стало. Мужи несчастья, как они только не гибли, никто из числа их не выжил.

Битвы исход принёс папе горя немало*(10), и, опечален весьма, он пытался найти убежище в городе. Но горожане его не пустили, незря опасаясь, вызвать неудовольствие победоносных норманнов. Встали пред ним в унижении они на колени, прощения за это прося. Папа ниц павших пред ним по-доброму принял, и целовали они ему стопы. И он наставлял их благочестиво и благославлял, и печалился много о том, что отверг предложение мира, и слёзно молился за братьев своих, что погибли.

Вести об этой великой победе норманнов встревожили Аргира крепко, ибо он понял, ни силой теперь, ни обманом, не сможет исполнить приказ императора он: убедить или вынудить франков (Francos) Лаций/Италию (Latio) покинуть. Войско, что было в его распоряжении, было числом недостаточно силой изгнать их, так же не мог он посулами их убедить искать новую землю или при помощи подкупа как-то на них повлиять. Думая так, Бари покинул он, переправившись по морю в город (urbe - т.е. Константинополь). Донес господину (dominum) он то, как ответили эти свирепые люди, и что за деянья они совершили в недавнем сражении с тевтонами (Contra Teutonicos). И отказал Константин (Constantinus) в своей милости Аргиру, и тот перестал быть, как прежде, советником близким ему. Был он (Аргир) в изгнанье отправлен и долго там в трудности жил; умер он, как говорят, угнетённый страданьями плоти.

Победа весьма подняла дух норманнам. И не было больше в Апулии города, чтобы восстал против них. Все они им подчинились и дань уплатили. И начал граф Гумфрид тогда отмщение брата убийства (т.е. Дрого см.выше). Жестоко казнил он участников оного всех: кому-то нанёс он увечья, кого-то пронзил он (**в английском переводе - put ... to the sword - на меч насадил) (perfodit - пронзил/проткнул), и многих повесил (suspendit). Помня о гибели Дрого, в милости он отказал всем до единого. Горе глубокое, жгучее, что низошло на него после брата убийства, было сильно как и прежде к ущербу для всех. Он подчинил себе множество городов. Жители Трои дань уплатили ему; также и жители Бари, Трани, Венозы, Отранто и Ачеренцы ему покорились.

Жаловал Роберту, брату, он для покоренья Калабрию. Роберт же юноша был к трудной работе привычный, благоразумен и ловок умом, руку готов приложить ко всякому делу, вечно искал он успеха и видел радость свою в восхваленьях и почестях. Был он согласен удачу искать, коль то было нужно, и хитростью, так же как силой, ибо умом острым часто возможно достигнуть такого, что силой исполнить невмочь. Он отличался весьма красноречьем, когда совещались, давал он ответ свой и скоро, и очень уместно. Если же кто обращался к нему за советом, знал он как мудро ответить. Рад он был дару земли калабрийской. Ведь, было дело, набрал себе рыцарей он, чтобы набеги вершить туда, куда смог бы достигнуть вдаль или вширь, особенно в области, что его брату подвластны. И все, что они добывали, поровну он раздавал, заботясь о каждом из спутников, те ему тем же платили. Как-то, во время совместного пира, Гумфрид пленил/взял в плен/ его. Роберт с мечом (gladio) уже было поднялся на брата, но Жоселин/Иосцелин (Gocelinus - Joscelin) удержал его. Был он под стажей какое-то время, затем его брат отпустил, пожаловав область Калабрию с городами и замками (castra), придав ему рыцарей войско.

В стремлении завоевать эту область, явил он заботу всеобщую, не было прежде скромней и приветливей повелителя (dominator). Имя норманнов было известно повсюду. Но калабрийцы, не испытавшие доблесть их прежде, в ужас пришли по прибытии грозного столь господина. Роберт, имея поддержку немалого войска, приказывал жечь, грабить и разорять все те земли, куда он вторгался, творить что угодно там, лишь бы внушить населению страх. Воинам брата позволив домой возвратиться, с войском остался он, пусть и меньшим числом, но не менее боеспособным, и продолжало оно досаждать калабрийцам.

Грабя округу, не мог он однако занять хоть какой-нибудь замок (castrum) или же город, так что к уловке прибег он, чтобы проникнуть в одно из мест труднодоступных, где было множество жителей, а проживавшая там община монахов не позволяла входить туда ни одному из чужестранцев. Ловкую штуку (utile figmentum - полезную/выгодную выдумку) однако придумал коварный (versutus - хитрый) (т.е. Роберт). Велел он чтоб люди его объявили о том, что один из них будто бы умер. Был помещен он на (похоронные) дроги ( feretro/ feretrum - носилки), будто и вправду был мертв (quasi mortuus), лицо его, по указанию Роберта, /шелковой - **silk cloth / тканью (pannusque ... cera - вощаной) покрыли, как и велит то обычай норманнов - накрыть тело мертвого (cadavera). На дрогах (feretro), под "телом", припрятаны были мечи (enses). "Тело" (corpus) доставлено было для захоронения к монастырским воротам, и эта притворная смерть ввела в заблуждение тех, кого одолеть не сумели люди живые. И вот, в ходе службы простой погребальной, тот, кого класть собирались в могилу, вскочил, бывшие с ним тут же мечи (ensibus) похватали и бросились на обитателей местных (loci colonos), уловкой обманутых (deceptos arte). Что же могли они сделать, ошеломлённые (stolidi)? Бегством спасаться, сражаться они не могли, и все были взяты в полон. Вот как впервые ты, Роберт, в крепости войско оставил! Но монастырь этот он не разрушил и прочь не изгнал монахов общину. Роберт собрал в этом замке (castrum) могучую силу (Agmina magna), и стал любим ещё больше своими людьми, ведь был он и мощным в сраженьи, и мудрым в совете. Назван он был графом (comes) области этой, и таковым почитался особенно теми, кто сам имел собственных рыцарей (equites). Торстен (Torstenus) один из них звался, другой был Харенг (Arenga), также (там был) и Рожер (Rogerus) воинственный. Им даровал он в той области, данной ему, города.

К этому времени Гумфрид, Апулии принц (princeps), болен стал, брата призвал он прибыть поскорее. Роберт к нему поспешил. Увидев же брата больным, заплакал в сочувствии. Стал приезд брата больному большим утешеньем. Просил он его быть правителем землям своим, как умрёт, и защитником юному сыну, ещё неимевшему лет, чтобы править. Обеспокоенный брат обещал все желанья исполнить. Больной не сумел своим членам здоровье вернуть. Умер Гумфрид*(11). Рыдала Апулия вся, горюя о смерти отца. Он, отец, правил мирно и великодушно, честь его жизнь украшала, и свой народ никогда не стремился он угнетать тиранией жестокой. Суд милосердный любил он, предпочитая многих виновных оставить, лишь бы невинного не наказать*(12). Был захоронен он там же, где братья его, что умерли прежде, - в Венозе, в монастыре (monasterii Venusini).

Справив поминки, Роберт вернулся в Калабрию. И осадил он там вскорости город Карьяти (Cariati), чтоб его взяв, страх внушить и другим городам. Там он узнал о прибытии папы Николая II (papae Nicholai forte secundi); покинул осаду он в малом сопровожденьи, оставив на месте конницы большую часть. В Мельфи (Melfia) отправился он, и там принят с почётом великим был папа. Прибыл он в область сию по церковным делам. Ибо священники, всё духовенство, служители церкви в браки вступали в открытую в местности той. Папа держал там совет и, с одобрения сотни прелатов, которых созвал он в синод тот, увещевал священников, слуг алтаря вооружить себя целомудрием*(13); он убеждал их, и даже приказывал им, быть только церкви супругами, ибо согласно закону желаньям своим потакать не пристало священнику. Изгнал из тех мест он всех жён священнослужителей, и пригрозил тем, кто не подчинится, анафемой. А в завершеньи синода, поддавшись желанию многих, папа (Николай) достоинство герцога Роберту дал. Один из всех местных графов, он получил титул герцога. Клятвой поклялся он верным быть папе. Так и Калабрия, и Апулия вся отданы были ему, и управленье народом родной ему области Лация/Италии (Latio patriae).

Папа отправился в Рим, в то время как герцог, с большим конным войском, вернулся к осаде Карьяти, где множество конников, прежде оставленных им, верность ему сохранили. Люди Карьяти, обескуражены были его возвращеньем и защищаться уже не могли, сдались они сами и город ему свой отдали. Люди те первыми стали, кто величал его герцогом (ducem/dux), и кто приветствовал титулом этим его в Калабрии. После того посетил он другие места. Могучий Россано (Rossana - Rossano), Козенца (Cossentia - Cosenza) - воинственный (город), богатый Джераче (Geratia - Gerace) - сдались ему, так что под властью его вскоре была почти вся Калабрия.

Росла его силы и храбрости слава, и вот он направил послов, чтоб доставили речи его великолепному Гизульфу*(11) (Gisulfo/Gisulfus), сыну Гвемара, просил он руки благородной сестры его, ибо супруги ему недоставало, жену свою первую вынужден был он отвергнуть, из-за родства с нею кровного *(14). Был порождён от неё Боэмонд (Buamondus), отпрыск мощный, в будущем славу обретший и силой, и мужеством. Гизульф сперва пренебрёг посланием Роберта, не то чтобы выдать сестру свою мог он за более знатного мужа, просто казались галлы ему варварским, жутким народом, душою жестоким и бесчеловечным, да и отставка первой жены всё же предполагала помедлить немного, прежде чем выдать ему вторую! В конце концов принц согласился, и отдал сестру свою старшую в жены тебе, герцог Роберт. Звали её Сишельгаита (Sichelgata - Sichelgaita), а младшую - Гайтельгрима (Gattelcrima - Gaitelgrima). Гайтельгрима впоследствии стала женою племянника Роберта - Жордана, Капуи принца, равного добрыми свойствами герцогу и отцу. Брак столь великий Роберту чести прибавил немало, и люди, которые прежде служили ему поневоле, стали послушны ему ради рода его. Ибо ломбардов народ (gens Longobarda) помнил: Италией (Italiam) правили герцога (новой) супруги деды и прадеды. Она подарила ему троих сыновей и пять дочерей, и в будущем все эти дети, обоих полов, (себе) славу заслужат.

Роберта слава, столь сильно возросшая, вызвала зависть немалую, вместо заслуженной им похвалы. Приревновали к его добродетелям графы, которые избраны были народом, числом дважды шесть (bis sex - т.е. 12), и заговор злобный составили вместе убить его, коль будет случай удобный. *(17) Главными лицами приготовлений таких были Гофри *(17) (Gosfridus), Жоселин/Иосцелин (Gocelinus - Joscelin) и Абелард (Abagelardus - Abelard), сын Гумфрида, наследства отца добивавшийся. Герцогу было доложено о графских планах и объявил он войну - в гневе на них он был страшном. Кого-то из них он схватил, кого-то к изгнанью принудил, кого-то подверг наказаниям различным телесным. Cтрашась его гнева, Жоселин/Иосцелин бежал к грекам (ad Argos - в Аргос). Гофри, оцепеневший от страха, укрылся в твердыне Монтепелозо (Pelusii montis castrum). Не будучи в силах оружием взять эту крепость, хитростью взял её герцог. Он своей лестью купил хранителя крепости, Годфрида (Custodem castri Godefridum); взятки давал он ему и обещал ещё большее, в том числе крепость мощнее чем эта, которой владел он. Господство над Монтепилозо не было единовластно у Годфрида (Godefridi), он уступил половину той крепости Гофри (Gosfridus). Герцог же обещал ему полную власть над крепостью более славной - Уджано (Oiani/Oianum - Uggiano). Править желая один, Роберту дал он совет снять осаду и отступить, но притворно; и как узнает, что Гофри (Gosfridum) в крепости нет, пусть возвращается, в крепость войдёт он свободно, ключи от неё получив. Вот за что был ему после пожалован замок Уджано. Так свою крепость бесчестно сдал герцогу Годфрид, и так получил он Уджано, но кто ему сможет поверить теперь? Предателем стал величать его весь народ Лация/Италии (Latii populo). Вот каким образом герцог, предусмотрительный (prudentia) и проницательный, хитрость военную в дело пускал для победы, там где не мог одолеть он силой оружия.

Враги его полностью покорились ему, и крепости их были взяты, он же готовил осаду народа города Бари. Не было в целой Апулии города, превосходящего Бари богатством. Он осадил его, город богатый и крепкий, чтобы сломив правителей крупного города, можно внушить было страх городам и поменьше и подчинить их, Бари же был величайшим из всех городов побережья Апулии (Appula tellus). Герцог наполнил свой лагерь (castra) войсками (milite), а море - судами (navibus), что привели калабрийцы. Граждане помощь просили священной империи (Imperii sancti - Византии); те, кто присягу давал(?)*(18) и граждане вместе послали людей туда (в Византию), и умоляли о помощи (империи) объединившись. Герцог потребовал от горожан передать ему Аргира дом. Зная, что тот был (пре)выше соседних строений, Роберт надеялся, что, овладев им, с высот его сможет он видеть весь город. Жители Бари ответили герцогу грубым отказом.

Храбро напал он на город. Его населенье, борьбу прекращать не желавшее никоим образом, доблестно сопротивлялось. Тщательно он у ворот приготовил тогда большие щиты (crates - борона, решетка, плетенка), этой защитой укрыл он в засаде вооруженных людей (armatos ... insidiantes); и башню (turrim/turris) возвел выше стен городских, с каждой ее стороны разместив камнеметы (petraria), и не забыл о способных стены обрушить (muros quo evertere possit) орудиях (tormento) разного рода (Diversi generis tormento) Как бы то ни было, граждане город свой защищать продолжали не только внутри укреплений, вышли за стены они для сражения с герцогом. И обратили они его воинов в бегство, после, однако, ударами их сами повержены были. Именно так и бывает оно на войне: гнали врага они, и от него убегали, атаковали и атакованы были, вновь в битву бросались и побиваемы были. Битва была их подобна сражению двух диких боровов: клыки свои выставив, те покрывают друг друга слюной, что течет из их пастей, точат (**о землю) клыки, чтобы раны были сильнее, каждый бьёт резко и тяжко по телу другого, вот голень ранена, вот порван бок, сопротивляются с ожесточением, сдаться никто не желает, так до тех пор, пока кто-то из них, уставший, израненный, не проревёт, говоря тем, что хочет уйти, и, побеждённый, отступит.

Натиск норманнов был яростен, граждане сопротивлялись не менее яро. Много различных орудий (machina) к стенам тогда применили, чтоб их обрушить и брешь в них пробить, посколько по узкому мосту, где море с обеих сторон, был невозможен проход. На том же фланге герцог расставил палатки (tentoria). Море напротив (**места того) наполнил он кораблями (navibus), чтобы барийцев суда (naves ... Barinas) порт не могли покидать. Выстроил гавань он для кораблей своих, (также) и мост, на котором поставил он башню, чтоб невозможно жителям было внезапную вылазку сделать. Гавань служила надежным укрытием флоту норманнов (classis normannica). Но граждане Бари сумели и башню занять, и разрушить большую часть того моста морского. Город они защищали и с суши, и с моря. Когда же отчаялся Роберт взять стены города штурмом, стал он давать обещания щедрые знати, тем кто составил самую видную, самую сильную партию в городе. Он понимал, что важнейших людей одолев, сможет влиять он на менее важных посулами, подкупом. Также нередко он прибегал и к угрозам, чтоб поразил граждан ужас; действовал всеми путями он, только бы сдачи добиться города, что захватить он столь жаждал.

Слух появился, будто с судами (cum navibus) империи многими городу в помощь морем плывёт Жоселин/Иосцелин. Герцог коварный выслал лазутчиков взять его. Стефан (Stephanus), которого звали ещё Патеранос (Pateranus), поставлен имперским эдиктом был городом править, щедрый и преданный муж, любой похвалы был достоин, за исключьем того, что пытался устроить он герцогу гибель. В Бари был воин (Miles) один из земель чужеземных, коему герцог когда-то нанёс оскорбленье смертельное. Муж ненадёжный, но дерзкий, жестокий, способный ко всякому злу (Promtus ad omne malum). Стефан велел ему к герцогу в лагерь обманом пробраться, ночью внезапно напасть не него и поразить смертельным ударом (letiferi percussum) копья (cuspide). Золота наобещал он немало ему, коли покончит тот с герцогом. Помня обиды свои и жаждуя этой награды, к ночи (noctu) отправился воин во вражеский лагерь, всё осмотрев там как должно, не встретив препятствий, дошёл до жилища он герцога, крыто соломою (culmo/culmus) было оно, стены же были из веток (Frondibus) сплетенных, вот какого было это укрытие от зимнего холода. Вечер (vespere) был, ужинал герцог. Высмотрел место он, где восседал герцог за ужином, ветви (frondibus) раздвинув, он бросил /копьё/ (Intulit) туда, где тот был. Роберт же, из-за избытка мокроты (Flegmatis ubertas), вынужден был наклониться своей головою под стол (Sub mensa) (т.е. чтобы сплюнуть). И вот цель оказалась непоражённой, удар же - бесплодным. Воин бежал. Слух о погибели герцога распространился по городу. Граждане веселились и шум ликований народных достиг до небес. Однако во время тех возгласов, герцог явил себя сам, чтоб показать им, что цел он и невредим, и крикнул он гражданам, зря, мол, они распевают веселые песни. Голос его лишь раздался, и шум разом стих, слово его конец положило веселью!

* (1) Здесь: Италия. Греческое название Италии, обычное для поэтов эпохи Августа. Возможно, употреблено под влиянием Вергилия и его Энеиды.

*(2) Лев IX, засыпанный жалобами от церквей и монастырей, попросил у императора войско для защиты от норманнов княжества Беневент, только что вступившего в ленную зависимость от святого престола.

*(3) Под алеманнами и свевами в поэме подразумеваются швабы.

*(4) Под тевтонами подразумеваются немцы/германцы, возможно, из более северных областей

*(5) в английском переводе the men of the Marches - букв. люди Марок (от marca - граница), здесь, судя по дальнейшему описанию, более северные (относительно Апулии и Калабрии) области Италии.

*(6) Рауль де Мулен, выходец из Нижней Норманднии (сын сеньора замка Мулен - Castrum Molinis, в современном округе Мортань-о-Перш. Соратник Отвилей, в середине XI века, сражаясь на их стороне, участвовал в захвате Бойано (Молизе). Граф Бойано с 1053 года (видимо, был признан папой уже после битвы при Чивитате).

*(7) "Сыновья Боррелло" (Figli di Borrello) - итальянский знатный род французского (но не нормандского!) происхождения, известный в Италии с Х века: ветвь, отделившаяся на рубеже Х-ХI вв. от рода графов Марсийских, идущего, скорее всего, от Берарда Франкского (Berardo il Francico), прибывшего в Италию в свите Гуго Арльского. Претендуют, однако, на происхождение от короля Бернарда (отсюда, наверное, и акцент на благородстве происхождения). Владения их располагались между средним течением Сангро и верхним течением Триньо, т.е. между княжествами Сполето и Беневенто.

*(8) Тесть Радульф был лангобардского происхождения.

*(9) т.е. Чивитате - Civitate: общий корень с civis - гражданин. Битва при Чивитате, 1053 год.

*(10) В результате поражения папа Лев IX был пленён норманнами. В плену он заболел, и, уже после освобождения, так и не оправившись от этой болезни, скончался (1054/IV.19/).

*(11) 1057 год

*(12) А как же немногим выше описанная месть Гумфрида убийцам его брата Дрого?

*(13) Продолжение линии папы Льва IX на восстановление строгого целибата одна из сторон тогдашней церковной реформы.

*(14) Явно не обошлось без влияния (или помощи) папы. Запрет католической церкви заключать браки между родственниками был наложен папским советом в Реймсе в 1049 году. Хотя, если учесть, что предполагаемая ранняя дата рождения сына Роберта от первого брака, Боэмонда, 1050 год, то, возможно, он (Роберт) женился первый раз ещё до этого запрета.

*(15) Мятеж начался в апреле 1064, когда Роберт Гвискар находился на Сицилии.

*(16) В английском переводе Geoffrey (Джеффри), в русском переводе "Походов викингов" А.Стриннгольма - Жоффруа, у Норвича - Гофри, в итальянском варианте - Goffredo. Сын сводной сестры Роберта Гвискара Беатрис и некого Рожера. Родился около 1035 года в Бриндизи, умер в сентябре 1100) был сеньором Монтепелозо, сеньор Бриндизи, Монополии Нардо с 1070 года, граф Конверсано с 1072, сеньор Матеры с 1080.

*(17) английский переводчик не вполне понял смысл этой фразы, он пишет - those who were sworn [to help them?] - те, кто поклялся (присягнул) [помогать им?]. Мне тоже не совсем ясно, но, может быть, имеется ввиду византийская, скорее всего, военная администрация, а под граждане (города), горожане - citizens - -подразумевается местная городская администрация Бари.

Книга III

Римской империей (т.е. Византией) правил тогда Михаил с братом совместно своим Константином. Было губительно грекам (Graecis) правление их, ибо они пренебрегали делами войны, предпочитая жить праздно. В плену оказались они у обманчивых чар потворства их слабостям, и ленность постыдная их покрыла позором. В это же время народ христианский, что населял земли славные Римской империи, в страхе от турков (Turchos), пришедших с востока, бежал. Много погибло людей под мечами (gladiis) злых турков (Turchorum) (Turchorum gladiis); жители всех городов, ими взятых и покорённых, платили им дань и служили*(2). Те же правители, слабые духом, войск против них всё не слали, вот потому-то, указом Сената, выдана мать их была за Романа, за воина знатного, замуж; [в прочем] она, Евдокия (Eudochia), любила его больше за мужество, нежели за знатность рода. Звали его Диоген (Diogenes), поскольку его борода разветвлялась надвое (barba bifurcis). (**Dio+genes - греч. богом/Зевсом+рожденный, на раздвоение могла бы указывать созвучная греч. приставка dia- - раз-, пере-; а уж борода тут причем, не знаю)

Взяв в свои руки правленье, оставил досуг он приёмным своим сыновьям, сам же делами войны озаботясь, выступил, чтобы сраженье дать персам*(4) (Persis), что совершали набег на греков несчастных (miseros populantibus Argos). Удача был в той войне переменчива; часто бывал победителем он и обращал персов в бегство, однако сражения те ничего не решили*(5). (И вот) наконец он послал многочисленных графов (comites ... innumeros)*(6), чтоб города защищали, те что сдались ему вследствие славы, что доблесть его обрела повсеместно. Сам же он в лагере встал с малым числом лучших войск. Персов внезапно огромная сила, ведомая их королём (rege)*(7), его окружила и попыталась в тот лагерь прорваться. Стремясь захватить его (т.е. лагерь), несколько мощных атак они совершили. Первая и вторая из них были отбиты. Тут наконец-то Роман пришел в беспокойство, и, понимая что лагерь тот был к обороне не приспособлен, благоразумно (Prudentia) предпринял шаги, не для спасенья себя, но для спасения многих, ибо он видел сколь сильно ослабены люди его сраженьем и голодом. И приказал он, все деньги, что были у них, все дорогие одежды и украшенья из золота и серебра рассеять по лагерю с тем, чтобы турки (Turchis), коли сумеют туда они силою путь проложить, видя всё это, оставили греков (Graecos) преследовать. Ценности эти собрали те слуги, что избежали сраженья; после того довелось пережить данайцам/грекам (Danu - данайцам) ночь несчастливую, ночь бессонную. А на рассвете явилась огромная армия персов и окружила их лагерь. И полетели копья (tela) со всех сторон (Undique), и градом из стрел (grando sagittarum) наполнился воздух. Греки (Argis) тому были не в силах противиться, и турки (Thurci), прорвав оборону, путь в лагерь силой себе проложили. Но, больше стремясь к грабежу, чем к истреблению воинов, персы позволили многим из них ускользнуть*(8).

Греков властитель (Graecorum dominus) был узнаваем по золотому орлу (aquilae ... aurea), что на кольчуге (loricae) его сиял ярче прочих доспехов. Он защищался без отдыха, копья врагов (Hostiles hastas /hasta - дротик/) разбивая мечом (ense). Но стрела (sagitta), прилетев, поразила его в часть тела незащищённую, и наконец он был схвачен, также схватили и нескольких из людей его. Лагерь разграбив Романов, персы его самого доставили в стан свой, и усадили там рядом с их королём (Persarum rege )*(7) на место почётное. Король (rex) же спросил его, чтобы случилось с ним, стань он Романовым пленником. Он отвечал ему: "Если бы ты находился в моей или моих людей милости, я бы велел отрубить тебе голову или повесить". Тот же сказал, что злодейства подобного не совершит никогда, и что желает превыше того он, чтоб с этой поры мир между ними надолго установился, такой, как послы его часто уже предлагали, и что позволит крещенье принять и выйти замуж за императора сына он своей дочери, чтоб обеспечить миру тому надёжности больше. Мир заключили они на условиях этих, и после персов правитель отправил Романа домой, дарами отягощённого, и отпустил всех людей им захваченных прежде. И в знак почтения сам он сопровождал их какое-то время, а после позволил уйти императору.

Однако благие условия мира*(9), что был заключен, не угодили последнего (т.е. императора) *(10) пасынкам, тем что однако помочь не могли войскам греков (Agmina Graiorum). Постановили они, что не должен Роман возвратиться к трону империи. Сведав о том, что они стали врагами ему, Диоген к междоусобной войне изготовился с ними, сам положившись на персов*(11) поддержку. Видя свою неспособность ему воспротивиться, пасынки миром притворным его обмануть попытались. С мирным посланием к нему направлены были 12 епископов, об обмане неведавших, с ними был Жоселин/Иосцелин, к сему мужу Роман изъявлял любовь свою неоднократно, и верил ему без сомнений, как другу. Поверил Роман Жоселину/Иосцелину, а также епископам, клятвою убеждённый, той, что они ему дали, и завереньями, теми, что он добился от них. Верил он, в прочем напрасно, что возвратится как император; как бы то ни было, но в Гераклею (Eracleam - Гераклея Понтийская, совр. Эрегли) прибывши схвачен он был, после чего ослеплён. Вот как случилось, что муж, достославный своим благородством, и императором бывший, монахом вдруг сделался.

Были два брата теперь в безопасности, мирно держали бразды правленья империей. Но их тиранство, однако же, не осталось без наказанья. Сын ведь Романа, персов с армянами (Annenios) взявший в союзники, отнял восточные земли империи, опустошив их огнём (igni/ignis) и мечом (ferro - железом) (ferro populatus et igni) (вероятно, навеяно позднейшими подвигами лже-Диогена). С этой поры злые персы (Persarum gens perfida ) стали вторгаться в империю Рима, там совершая убийства и грабежи. И не осталась бы эта земля до наших дней под властью империи, если б не галлов род мощный, склонный к войне больше прочих народов, который, Богом ведомый, врага победил и вновь даровал ей (земле той) свободу. Духом, внушенным им Богом, стремились они дороги открыть к Гробнице Святой*(12), прежде столь долгое время закрытые. Несчастные, чьим наставлением муж сей великий был зрения лишен, схвачены были, изгнаны прочь со двора (царского) и подверглись возмездию, что заслужили вполне*(13). Было приказано всех, кто прежде невинных казнил, за преступления эти самих подвергнуть мучениям многим.

Вестник (Nuncius) отправлен из Бари (Bari legatus) был в Константинополь, просил императора он помочь горожанам несчастным. И по приказу того, снарядили пиратов (Piratis) суда (naves) для доставки зерна [а также] оружия, коим флот (Classe) мог защититься в пути своём в город тот (Бари). (Чтобы избавить матросов от страха, а город от нужд). Велел император возглавить сей флот (Navibus) Жоселину/Иосцелину. Бежал из Италии (Italia) он из страха пред герцогом, который его ненавидел за то, что устроил он заговор против него. Вскоре пришёл Жоселин/Иосцелин с судами военными (Navibus armatis), чтобы ободрить трепещущих граждан. Близко уж был он от города, войти в него ночью спокойно имел он надежду, но Роберта флот (classis) нежданно набрел на данайцев/греков суда (Danaum classi), шедшие чтобы усилить врагов его. Герцога корабли (naves) в сражение ночное вступили охотно, предполагая, что время такое для них благоприятнее, чем для врагов, ибо известны им местные воды, их же противникам - нет. После немалых усилий Жоселина/Иосцелина корабль (navis) был поражен и захвачен, а сам он как пленник доставлен был к герцогу. Также еще одно судно (Altera navis) данайцев/ греков (Danaum) потоплено было, (а) прочим уйти удалось.

Норманнов народ до поры той не ведал (nescia) сраженья морского (navalis ... belli). Но этот победный исход весьма увеличил уверенность их предводителя, ибо он знал, что не сумели жителям города помощь данайцы/греки (Danaos) доставить в достаточной мере, чтобы осаде препятствовать. И в то же время он рад был весьма новизне той победы на море, надеясь, что он и норманны в следствие этого смогут в дальнейшем вступать в сраженья морские (navalia proelia) с большей надеждою в них преуспеть. Жоселин/Иосцелин вёл жизнь несчастную, заперт в тюрьме (carcere) жил он долго; прошёл он чрез многие муки, и эти страданья его продолжались до самой кончины.

Город в осаде уже третий год пребывал*(14). И вот наконец, изнуренный бедами многими, голодом прежде всего, сломлен он был. Главой горожан в это время был Аргирицос (Argiricius). Когда убедил его герцог, что город должен быть сдан, тот не столкнулся с великим трудом, других горожан убеждая, ведь главные люди имели влиянье на мнение тех, кто был их меньше, чтобы склонить поступать их так, как им было угодно. Роберт явил доброту и расположение гражданам, и поскольку всегда был заботлив он к тем, кого взял в подчинение себе, им подчинённые также любили его. Герцог вернул горожанам большую часть из того, что изъял у них хитростью или же силой: угодья, поместья, хозяйства. Он возместил также то, что утрачено было, и подать не наложил никакую на граждан, и не позволил другим возлагать на них бремя такое. Мир и свободу принес он тем, кто привык уже дань платить местным норманнам. Также Стефана седой головы пожалел он, не захотел обращаться он с ним как с врагом; и, предпочтя позабыть, как пытался убить тот его, был к нему ревностно добр. На удивление множеству греков/аргивян (Argis), его (т.е. Стефана), плененного было при взятии Бари, герцог оставил на воле без наказанья, хотя под надзором. Несколько дней проведя в Бари завоеватель велел барийцам готовить оружие и припасы, и следовать с ним, куда бы ни шел он. Повёл же он их вместе с войском своим к городу Реджо (Reginam).

Слух появился, что в Адриатики волнах (Ftuctibus Adriacis), неподалёку от берега, рыба (piscem) явилась огромная, телом ужасная и необычная видом, невиданным прежде народом Италии (Italiae populus), будто бы ветер весенний понудил приплыть её в тёплые воды. Герцог же, ловкий умом (hunc prudentia cepit), используя всякие меры (Per varias artes), добился поимки её. Когда заплыла рыба в сеть, из канатов сплетенную, грузы железные, что были к сети прикреплены, к дну увлекли ее. И наконец-то, изранено будучи сверху из множества мест (видимо, с судов/лодок) моряками, чудище на берег было извлечено, для обозренья народу. После того, разрубили её на многие части, как герцог велел, и долго потом еще он и люди его кормились ей, также как люди в Калабрии жившие. Даже из мест самых дальних Апулии жители долю свою получили. Спинной же хребет, когда рассекли его, мерою был четыре ладони в обхвате.

Пробыв здесь недолго, /герцог/ Роберт направился к городу Реджо. За время что был он там, мост был построен, и вот целая область теперь называется Pons Guiscardi - Мост Гвискара. ?Барийцы исполнили все предписания его по укреплению стен города Реджо? Actu Barenses huius praecepta secuti, Quaeque paranda parat Reginae moenibus urbis. Собрав воедино припасы, войска и суда, герцог с сопровожденьем немалым в Сицилию (Siculum/Siculis) прибыл, море преодолев. Море же это, пусть оно и не широкое, трудно его переплыть. Сцилла с Харибдой (Scilla, Caribdis) являют в нем две различных напасти: одна обращает лодки вверх дном (rotat naves), другая о скалы их бьет (illidit ... saxis).

В Сицилии герцогу дух подняла помощь, что оказал ему брат его Рожер, уже покоривший немалую часть той страны. Рожер (Rogerus) был младше его, но (при этом) не менее храбр. Из прочих братьев его, как ни были прекрасны они, никто не вступил в ту войну благородную, чтоб возвеличить Веру Святую, в которой живём мы. Долго сражался он (Рожер) с сицилийцами, врагами Божьего Имени, большую часть своей юности он посвятил тем трудам, пока наконец, подчинившись, народ сицилийский ему отдохнуть не позволил.

Уверенный в помощи брата, и в многочисленном войске (et agmine multo), что взял он с собой, герцог надеяться мог осадить и взять город Палермо (Panormum), бывший, как слышал он, из городов сицилийских наизнатнейшим. И окружённый множеством воинов (milite multo) Роберта, город наполнился страхом. Жители стены и башни свои укрепляли, приготовляли оружие и людей, ворота закрыли они уязвимые и разместили для охранения стражников по всему городу. Герцог велел своим рыцарям в вооружении полном к воротам приблизиться, с тем чтоб маневром таким могли они вызвать врага (на сражение). Он в хитроумии своем был намерен проделать всё, что имел в своих силах, чтобы чинить горожанам ущерб и затрудненья. Не устояв перед тем, сицилийцы ворота покинули и оказались снаружи, храбро сражались они, но не сумели противиться долго свирепым норманнам. Народ агарян (gens Agarena т.е. арабы) держался какое-то время, но одолеть не сумел ведомых Христом (Cultores Christi - Христа почитателей). И побежали они, мужами гонимые нашими, многих из них те убили мечами (gladiis) и пиками (et cuspide). Дротики, стрелы (missile telum) повсюду летели со стен высоты, [также] пытались они повредить нашим людям (Corpora nostrorum) камнями и ?ядрами? (Saxaque cum pilis iacientes). Загнав их опять в укрепления города, наши войска возвратились с веселием в стан.

Палермцы (Panormenses) тогда обратились за помощью к африканцам/жителям Африки (Affros), и, соединившись силами с ними, дали на море сраженье такое, какого они предпринять на суше не смели. Они полагали, что эта стихия (elementum) им подойдёт куда лучше для действий военных. Согласно всем правилам боя морского (belli navalis rite) суда (carinis) свои выстроив, покрыв парусиною красной (rubicundis) их для защиты, чтоб отражать ей удары камней или копий (saxorum vel iaculorum) (метательных - англ. javelin - дротиков, не путать с - англ. lance - пика, копье, которым колят держа его в руках), смело на битву поплыли они, готовые действовать как подобает мужам, пренебрегая жизнью и смертью. Герцог велел норманнам, калабрийцам, барийцам и грекам (Normannis, Calabris, Barensibus, Argis), которых [недавно] он покорил, укрепиться Телом Христовым, а после того как сие они получили, и Кровью, чтоб в битву вступить. Пищей такой защитившись, верных войска вышли сражаться, суда свои оснастив всем для успеха потребным. Неверные целое море наполнили звуками труб своих, горнов и криков. Христиане напротив, искали поддержки лишь у Правителя Вечного (Principis aeterni), Плотию чьей они были напитаны/вскормлены. Не испугал их ничуть этот шум и врагам они сопротивлялись жестоко, смело разя их ударами. Первое время суда (naves) африканцев и сицилийцев (Affrae Siculaeque) упорно сражались, однако в конце концов, с помощью Божьей, были принуждены к отступлению. Когда же они попытались уйти, одни из них были захвачены, другие потоплены, большая часть же едва избежала той участи, быстро работая вёслами. По возвращении в порт (portum/portus) они сразу же подняли цепи (cathenas), что запирали обычно входы в каналы. Но христиане (Christicolae) сквозь эти цепи прорвались, и часть их судов (navibus) захватили, а больше того подожгли.

Эта победа вселила уверенность в герцога. Ныне внимание все посвятил он тому, чтобы пробить проход в город, используя всякие меры ко взятию последнего. Вооружил он пехоту (pedites) пращами и луками (fundis ... sagittis), коннице латной (Armatos equites) велел идти вслед за собой. Пехота к стене подошла и валы обстреляла камнями и стрелами (saxis Ac telis). Неверные (iniquus - нечестивые) вышли из города с нею сразиться, и пехотинцы не устояв, побежали. Герцог увидев, что уступили они и по равнине рассеялись, подал войскам своим знак к нападенью внезапному, голосом их побуждая и жестами, как подобает (не)истовому (**в английском тексте - energetic) полководцу (dux strenuus). И сицилийцы, после сраженья того помедлив немного, герцога видя, в ужасе бросились прочь. Герцог урон им нанёс, и призывая воинов в спины неверных разить, не прекращал он врагов убивать пока не достиг ворот города. Каких только ран люди герцога не наносили врагам, ранили их и мечами (gladiis), и пиками (cuspide), многих они поразили стрельбой из пращей (fundali iactut/funda - праща; iacere - бросать) , больше всего же вреда причинили им стрелы (sagittis). Через убитых тела, пытался войти он в ворота с бегущими сицилийцами, и взять этот город, и этим закончить свой труд. Но город был столь устрашен нападением врага, что горожане закрыли и заперли двери, оставив снаружи людей своих многих, и все они были убиты.

Видя, что конница духом упала в ходе сражения долгого, Роберт людей попросил быть упорными в том, что было начато. "Воины, мужество ваше восстало к решению многих задач, однако оно", говорил он, - "не только хвалу заслужить может вам, но и хулу. Город сей - враг Божий и, почитания Бога не ведая, правят им демоны (daemonibus). Сил своих прежних лишённый, ныне трепещет он (т.е. город - Палермо), ибо надломлен. Если узрит он, что вы продолжаете действовать храбро, то не осмелиться он вам противиться дальше. Если же вы прекратите усилия ваши, то завтра, силы свои обновив, он воспротивится вам с большею яростью. Так поспешите, покуда у вас есть такая возможность! Город взять трудно, но, Христа милостью, будет открыт он. Христос работу тяжёлую делает легкой. Доверьтесь его руководству, положим конец сему спору, и все поспешим на штурм города!"

Речью такою ободрил людей своих Роберт. И устремились они взбираться на стены по лестницам, дав обещанье исполнить желание герцога. Сходным путем колесничий хороший, когда понимает, что быстрые кони его могут не выдержать скачки, щадит их, дает передышку. После же, как отдохнут они и восстановят дыханье, он возвращает на круг их и гонит как прежде, путь весь пока не закончат. Так, руководством вожатого мудрого, тот кто казался разбитым, того обгоняет, кто уже свыкся с победой.

Видя сколь тяжко приходится людям его под стенами, сам приложил он усилия к этой работе, лестницы им поднося. После велел подниматься он людям своим. И ринулись вверх они разом, и против них люди Палермо заполнили стены, распределившись вдоль вала. Оба народа в старании были равны, но цели их были различны: взять нужно было город одним, другим - защитить его. Та сторона билась ради себя, ради жён и детей своих; эта стремилась взять город для удовольствия герцога. Хотя обе стороны бились с немалым упорством, удача была добра к герцогу, а к городу - немилосердна, ибо внезапно несколько рыцарей, взобравшись по лестницам, достигли вершины стены. Защитники сицилийские повернулись и бросились в бегство. Был взят новый город, и укрылись они в городе старом.

Видя, что силы у них истощились и потеряв все надежды свои на спасенье, просили у герцога агаряне явить к горькой участи их сострадание и отказаться от мести. Герцогу сдались они без условий, с просьбой единственной жизни им их сохранить. Сдача такая (а также мольбы их) им обеспечили милость и расположение герцога. Он обещал им их жизни и милость свою. Никто исключеньем не стал в том, и, слово свое соблюдая, хотя они были язычники, он позаботился, чтобы никто из них не пострадал. [Однако же] Богу во славу разрушил он даже следы нечестивого/беззаконного храма (templi iniqui), и там где стояла прежде мечеть (muscheta) он церковь построил Матери-Девы (matris Virginis - т.е. св.Богородицы), и то, что пристанищем было для Мухаммеда и демона (Machamati cum daemone), то сделал он домом Бога, вратами (ianua) на Небо (coeli) для праведных (dignis) (dignis ianua coeli). Замки возвел он со стенами крепкими, в них его войско могло пребывать в безопасности от сицилийцев, замки же эти снабдил он колодцами и припасами щедрыми.

Выстроив крепости и взяв заложников несколько, Роберт победно вернулся в град Реджо, в Палермо оставив рыцаря именем тем же (т.е.Роберт), который был дан сицилийцам как их амират [amiratus - т.е. эмир]. Грекам (Argos), захваченным им при взятии Бари, позволил свободно уйти он со Стефаном Патераносом. Так столь любезно герцог без наказанья врагам удалиться позволил, поскольку [превыше того] почитал обрести в них сторонников верных. Сопровождаем барийцами, калабрийцами, заложниками из Палермо и рыцарями своими, направился герцог к стеной защищенному городу Мельфи. Был для Апулии всей этот город столицей. Вместе сошлись в нем все графы и главные люди со всей этой местности; каждый хотел вновь увидеться с принцем своим. Только вот Петр, Петра того самого сын, о ком я рассказывал прежде, придти отказался. Когда умер Гофри, брат его старший (Гофри - средний сын Петра I из Трани, в мае 1063 года он завоевал Таранто/Тарент и сделал его своей резиденцией, в отличие от брата Петра был сторонником Гвискара, умер между 1068 и 1072), он получил все права на наследство отца и племянников, вплоть до поры, когда Ричард, сын брата его, достигнет лет полных. Герцог к Петру доверия не имел: тот отказался прежде помощь направить ему на Сицилию. В прочем, Петра опасенья уняв, к себе он призвал его. И сказал ему герцог, что дан был Таранто ему его братом (Петр II, после смерти его брата Гофри, стал регентом при сыне последнего Ричарде, т.е. выхватил из-под носа у Гвискара то, что тот уже считал почти своим), и ныне он (герцог) требует дар этот брата вернуть. Петр отдать ему то, что отец его силой оружья добыл, отказался. Это и стало причиной ссоры той крепкой, что разразилась меж ними. Следуя в Андрию (Andrun/Andri - в английском переводе Andria), Петр готовиться всячески начал к войне: он приказал подготовить оружие новое, войско набрал и искал себе помощь повсюду, стремился владенья свои сохранить он все в целости.

Герцог тем временем Трани (Tranun/Trani) решил осадить, город с прославленным именем, полный богатства, оружия и с населеньем немалым. Петр привёл к тому городу с дюжину (bis sex - дважды шесть) рыцарей лучших, чтоб побудить горожан сохранить ему верность, а также присутствием личным, их успокоить. Когда обращался он к ним с продолжительной речью, Роберт и войско его появились внезапно, и по равнине рассеялись. Жители города были в осаде 50 (quinque - **для благозвучия можно - полсотни) дней, и Петр был вместе с ними заперт в стенах городских. Графа просили они согласиться сдать город, поскольку они не могли уже больше мириться с ущербом, который был им причиняем. Сперва он всерьёз оскорбился и отказался. Но все же они наконец одолели его, и слёзно просил он, чтобы ему и его спутникам было позволено город покинуть свободно; на этом условии он согласился, что город будет сдан герцогу. Вышел из города он (Петр), не дав на себя взглянуть герцогу, и не пожелав того видеть - столь ненавистен ему был самый герцога лик.

После капитуляции славного города Трани, жители Джовинаццо (Iuvenacenses - Giovinazzo) и Бисчелье (Buxilienses) также предались (ему). Был Бисчелье (Buxiliae - Bisceglie) у Петра во владении, а Джовинаццо (Iuvenacus) - у Амика (Амик Второй, сын Вальтера), отец того дядей Петру был. Герцог его ненавидел за то, что тот брату оказывал помощь, и потому что пытался уйти он в Далмацию (fines Dalmaticos) без его (герцога) дозволения. По получении этих вестей, тем озабочен, как бы добиться сдачи Петра, герцог Корато (Coretum) блокировал и осадил. Петр узнал, что сей замок (castrum) был окружён осадными замками и, не решившись дать бой там, бежал невредимо к Андрии стенам. Однако за время, что он отсутствовал в Андрии, в Трани уйдя в сопровожденьи 50 рыцарей с тем чтобы вывезти кое-какую добычу, по приказанию герцога (т.е. Роберта) Гвидо (Guido), жены его брат, ввёл 40 рыцарей в город. Тогда, совершили они внезапную вылазку, рассеявшись по полям, и в плен захватили Петра, чтобы силой доставить к герцогу мужа, который ранее отказался увидеться с ним. Пленение это конец положило трудам герцога. Однако, дав клятву вассальную, Петр был тотчас отпущен, и снова обрел он всё то, что прежде утратил. Мужем свободным ушёл он, лишившись единственно власти сеньора над Трани (в 1073 году Гвискар направил Петра в поход на Далмацию на том условии, что за эту службу прежнее владение, за исключением Трани, останется за Петром).

Тем временем, люди Амальфи, какое-то время уже платившие дань ежегодную герцогу Роберту, за помощью несколько раз обращались к нему. Они утверждали, что нападения Гизульфа (Gisulfo/Gisulfus) их непрестанно тревожит на суше и в море. В ответ на их просьбу Гизульфу Роберт велел прекратить досаждать амальфийцам, привыкшим платить ему дань. Он не хотел разрывать договор старый дружбы, (надеясь на то, что) быть может любовь к сестре*(15) заставит его (Гизульфа) прекратить [нападения эти]. Он обещал возместить ему эту потерю. Гизульф ответил надменно послам, что сообщенье доставили. Он заявил, что не даст мира герцогу он до тех пор, пока тот на службу к нему не поступит, как ему должно.

Наглый ответ сей терпеть не желая, рассерженный герцог пошёл на Салерно с войском огромным и осадил этот город с суши и моря. Когда завершался четвертый месяц осады, голод ужасный потряс населенье несчастного города, люди едва выживали, ели собак, лошадей, крыс, ослиные трупы. Один горожанин, из города выйдя, в котором оставил отца, к герцогу в лагерь явился. Собака его, жившая в доме отца, искала его и нашла нюхом острым. Он дал ей поесть, и, пищей уняв её голод, на грудь прикрепил ей мешок, наполненный хлебом, достаточным для одного человека на день. На удивленье собака бежала обратно без остановок и сразу же в дом всё доставила, так сберегло то животное мудрое пищу себе и хозяину. В восьмой месяц осады вышли из города люди, брешь проломив в стене боковой**(16), (тем) предложив весьма лёгкий в город проход, и бросили город открытым для герцога Роберта. Гизульф напуган был страшно взятием города Робертом. В башню бежал он на горной вершине стоявшую, откуда был виден весь город, доступ к той был затруднён и природой, и [человека] искусством. Кажется, не было более крепкой твердыни в Италии целой (Omnibus Italiae). Роберт ту крепость в осаду взял мощными силами. Но как-то раз получил герцог камнем (petraria) удар по нагруднику, брошен тот был с высоты с великою силой, часть от него откололась к несчастью и повредила ему благородную грудь. В прочем, немного спустя, с Божьей помощью, рану ему залечили, и возвратилось здоровье к нему. Оправившись, он ещё больше усилил свой натиск на Гизульфа. Тот же, увидев, что стало его положенье отчаянным, и, не имея надежды на облегчение, герцогу отдал на милость себя как и всё, что имел. Себе он просил лишь свободы уехать, и так, оставляя владения все свои герцогу, он и уехал, свободный. Чести лишённый быть графом Салерно, отправился он первым делом к папе Григорию (Gregorium papam)*(17). Папа его по приезде принял радушно и над Кампаньей (et regio Campanica) правление вверил ему.

Роберт был рад одолеть равно город, и цитадель. Он разместил в цитадели той верхней надёжную стражу на случай, если когда-нибудь вдруг населенье поднимет мятеж. Он же построил внизу неприступную крепость, чтоб обеспечивать подданых безопасность. Город, прекрасней чем этот, в Италии вряд ли найдется (Urbs Latii non est hac deliciosior urbe - среди городов латинских нету прекраснее города), полон он фруктов, деревьев, вина, и воду имеет в избытке. Нет недостатка ни в яблоках там, ни в орехах, ни в превосходных дворцах, ни в женах, красивых воистину, ни в почтенных мужах. Частью находиться он на равнине, а частью в горах, и, кому что милее, украшен и сушей, и морем. В это же время обрёл и Амальфи он, город богатый, будто кишащий людьми. Нет места богаче, чем он, серебром, златом, тканями из областей самых разных. Там проживает и множество моряков, искусных в путях морских и небесных, множество всяких вещей доставляют сюда из Александрии царственной (et Alesandri ... regis) и Антиохии (et Antiochi). Люди его (этого города - Амальфи) много морей переплыли. Знают они арабов, ливийцев, сицилийцев и африканцев (Arabes, Libi, Siculi noscuntur et Afri). И славны те люди почти по всему свету, поскольку они доставляют повсюду товары, и любят обратно с собой привезти то, что купили.

Когда эти люди все стали повластны ему, и он закончил дела свои полностью, в Трою герцог вернулся. В то время, как он пребывал в стенах этого города, прибыл к нему из Ломбардии [Lambardus marchio quidam - в английском тексте "с севера Италии"] знатный муж (nobilis - в английском переводе маркграф) в сопровождении многих людей благородных страны той. Звался он Ацо (Azo)**(18), с собой же привел он и сына славного именем Гуго (Hugonem/Hugo), и попросил он у герцога дать ему (Гуго) дочь его (герцога) в жены. Герцог призвал своих графов с баронами в город, что обсудить, как поступить ему с этим. По их совету отдал Роберт дочь свою сыну Ацо, и свадьбу отметили, как это принято, пиром и многих подарков раздачей. Когда же все празднества брачные были закончены, герцог велел, чтобы графы и прочие важные люди там бывшие, преподнесли мужу с женою подарки, чтоб проводить их в путь веселей. Прежде однако, когда дочь другая его отправилась в дом к Михаилову*(19) сыну, им не пришлось оказать (подобную) помощь [auxilium]. Были они все огорчены и удивлены тем, что герцог от них требует подать такую. Но не могли воспротивиться, и предоставили мулов, коней и другие подарки. Герцог же отдал всё это своему зятю, добавив к тому и дары от себя, потом он отправил в их земли обратно его и отца его, с честью великою, флотом (classe), который был приготовлен для них.

Графы норманнов часто, ропща между собой, обсуждали плохое, достойное возмущения обращение герцога с ними, но долгое время втайне хранили они свою злобу и вероломство. Однако, в конце концов, в планы свои посвятили они Жордана, Ричарда сына, и, в то же время, открылись они и графу Райнульфу, дяде последнего. Веря в их помощь, Петр и Гофри, открыли измену свою, выйдя войною на герцога. Племянник последнего, Абелард, сын Гумфрида, помня потерю земель своих, всем, что имел в своих силах, старался герцогу вред причинить, союз заключил с Градилоном (Gradilone), которому отдал он в жёны сестру свою. Не оставались они и без помощи Балдуина (Balduinus), самого красноречивого и воинственного из мужей. Средь прочих участников были ещё Генрих и Амик (Henricus ... et ... Amicus), а также умный граф Роберт из Монтескальозо (Robertus de Scabioso Monte - сын Беатрис, родной сестры Гвискара, брат Гофри из Конверсано), братом он Гофри был, и оба они были детьми сестры герцога. Желанье его (т.е. герцога) ими править воспламенило в племянниках злобу, и все они прилагали усилия многие, чтобы лишить его звания герцога.

Этот мятеж не ограничился только Апулией, но дал побеги в Калабрии (Catabris), как и в Лукании (Lucani) и даже в Кампании (Campanis). Врага приходилось везде опасаться, злоба/набеги разбойничья/и (Latronum rabies) местность ту сотрясала/и повсюду. Сонмы/банды грабителей (raptorum copia) распространились в Италии повсеместно (omnes Per partes Italas). Были норманны разбиты на разные части. Но, хоть враги герцога были куда многочисленней чем его войско (agmine), самые боеспособные люди всегда оставались верными Роберту. Трани поддался Петру, и Аргирицос, которому Роберт доверил город великий - Бари, его (т.е.Бари) уступил Абеларду, которому отдал он также и дочь свою в жены. Однако, когда в ходе этих волнений крупные города отпадали, верный народ Джовинаццо герцога не покинул. Их призывал Аргирицос отдать этот город Амику, который владеть им был должен. Им угрожал Аргирицос, что, если откажутся сдаться, выдаст Амику в заложники он сыновей их, тех самых, что герцог доверил ему (Аргирицосу) в попеченье. Однако не отдали верность свою они в жертву отеческим чувствам, сказали, что будут всегда служить они герцогу. Амик отправился, чтоб осадить этот город, с ним был граф Петр и войско большое. Принял участие и Аргирицос в осаде, с ним заодно были люди из Бари, Корато и Трани, а также из Андрии и Бисчелье. Был непреклонен народ Джовинаццо, не убедили его ни оружие, ни осада; стены они защищали со всею предосторожностью, стражу расставили и отражали полные ярости тех, кто их окружил. Те нападали, защитники гнали их прочь, и хоть осада теснила их с суши и моря, не привела она к взятию города.

Был из Битонто (ab urbe Forte Betontina) посланник (Legatus) отправлен с приказом распространять слухи ложные, замысел сей хитроумно придумал **сын Иво Вильгельм (Guilerrnus ... Filius Ivonis) (**в английском переводе - William Fitz Ivo ), которому герцог доверил сей город (Битонто). Посланник (Nuncius) тот говорил:"Смотрите, сын Роберта Рожер идёт сюда с полчищем конным и пешим (multas equitum peditumque catervas), герцог ему вверил оное в руководство". И, полагая, что близится армия эта, все те войска, что привёл для осады Амик в надежде взять город, вдруг разбежались.

Хоть он и слышал, сколь много мятежников вместе объединилось, герцог ничуть не был (этим) напуган. Всех их он превзошел или оружия силой или же хитростью, располагая одних к себе ласковым словом, других поражая в сражениях. Хитрый и храбрый, ведал он оба пути. Замки одних осаждал он, других, кто никак не поддался бы силе, он убеждал сдаться речью медовой. Итак, он оставил конное войско свое на берегу реки Брандано (Bradanum), и с частью сил своих вышел в Калабрию. Там усмирил он Козенцы людей (Cusentinos), которые были славными пехотинцами, так что оттуда он возвращался ведя их с собою. Но прежде чем выступить в этом сопровожденьи, дал этим людям он всё, что только мог. Сразиться спешил он со всеми, кто его предал. В верный ему Джовинаццо отправил он нескольких рыцарей. Прежде всего же стремился устроить на Бари атаку он мощную, где, как он знал, Абелард (Abagelardum) находился. Жители Бари (Barensis populus), доверив себя числу своему и предводителю, бывшему воином мощным, вступили в сражение с герцогом. Однако кольчуга его (Абеларда), пикой пронзенная, его защитить не сумела. Раненый в грудь тем ударом не смог он продолжить сраженье, и убежали войска его в стены обратно.

После победы Роберт отправился сразу же в Джовинаццо. Верные граждане встретить его поспешили. Кто описать сможет всю благодарность к нему обращённую? Он же хвалил их за то, что они свою клятву вассальную выше поставили даже детей дорогих. Обнял тогда он их и сказал им:"Не бойтесь. Юношам вашим Амик не причинит никакого вреда, ибо он просит, чтобы позволено было ему вновь вернуться в милость мою." Люди ответили так: "Можете быть вы уверены полностью в том, что всегда мы готовы следовать вашим приказам, и доверять судьбу наших детей нашему господину, и никакая (другая) любовь не сильна настолько, чтобы лишить нас вашей любви. Мы только просим, чтобы в ответ на нашу любовь вы были нам покровителем и правителем добрым." Услышав мольбы сих людей, герцог на то согласился, о чём просили его. Он от всей дани избавил их на 3 года, и половину дани навеки простил.

С этим покончив, он их покинул, вернувшись поспешно в Салерно. И по пути туда рыцарям роздал своим деревни и замки мятежные, сперва подчинив их. Дал он немало сражений в разных местах. Удача была с ним, и, при нападаньи на Асколи (Ascolus), (город мятежный, Балдуин (Balduinus) взят был им в плен в столкновении конном. Штурмом он взял замок (castellum) Вико (Vico) (Vi capit). Там Градилон (Gradilo) был им схвачен и света/зренья лишен (lumine captus), а равно и уд детородных (Testibus - в английском переводе - testicles). Балдуину было позволено невредимым остаться, в прочем, как Абеларда сторонник, он содержался в тюрьме под охраной.

Произведя деяния эти в пути, герцог в Салерно явился. Посланники Жордана встретили там его просьбой о мире. Герцог же видел, хотя несогласие кончилось, может он быстро утратить большую часть преимуществ, достигнутых им, и потому он ответил послам благосклонно и доброжелательно. Он объявил перемирие, сделаны были приготовления для встречи и герцог назначил день для неё. Послы возвратились домой весьма вдохновлённые тем, как любезно он принял их, и сообщили хорошие вести. Было угодно весьма Жордану то, что они рассказали. В это же время герцог послал в Джовинаццо несколько рыцарей лучших, велев им не только помочь его собственным людям, но и работать к ущербу врага, вред причинять ему образом всяким доступным. Прибыли те в Джовинаццо, крюк сделав немалый, путями окольными, ибо прямой невозможен туда был проход, враги же их были бесчисленны. Там (т.е. в Джовинаццо) оказавшись, стали усердно они нападать на противников герцога. Те, сами прежде привыкшие грабить окрестности, запричитали, что жертвы они и что шагу не могут ступить без опаски.

В назначенный день герцог и принц Жордан оба в Сарно (Sarnum) устремились. Мир заключён был меж ними, и согласован с Раинульфом на тех же условиях. Дядей он был по отцу Жордану, а герцог - по матери. Закончив дела сии, герцог вернулся к Апулии крепостям. Замок (castrum) Спинаццола (Spinaciolum) взял он, тот, что укрепил и снабдил оружьем Амик, и над которым поставил он сына с рыцарей войском большим, герцог же всех их пленил. Только Амика сын сумел убежать и избегнуть той участи. Новых потерь опасаясь, Амик о мире просил. Герцог ему благосклонно его (т.е. мир) даровал и получил обратно заложников. Детей возвращение радость вернуло печальным отцам, и матерей Джовинаццо уняло рыданья.

Заключение этих договоров привело в ужас гордых племянников герцога, графов Роберта (Роберт из Монтескальозо - сын Беатрис, родной сестры Гвискара, брат Гофри из Конверсано) и Гофри. И, когда они попросили прощенья, дядя их был снисходителен к ним, забыв тот ущерб, что они нанесли ему, забыв и свой собственный гнев. Рассчитывая на союз с ними, герцог осадил Бари с большим войском рыцарей. Аргирицос, тесть Абеларда, единственного, кто пока ещё избежал заключения мира, пригласил (к себе) герцога в город (Бари) и вновь вернулся под его (герцога) покровительство. Зять же был исключён из мирного договора и изгнан из города. Абелард, поскольку не собирался он быть в мире с герцогом, покинул владенья свои, которые он от отца унаследовал, и отбыл в изгнание он в страну греков (Danaorum ... terras), где правил тогда император Алексий*(20) (Alexius). И этот муж добрый милостью встретил его, отнесся с почтеньем и много даров ему дал. Но смерть-завистница, что не щадит никого, поразила заразной болезнью юное тело. И он, веривший в то, что однажды вернётся к власти с триумфом, украшенный фасциями [cum fascibus atque triumphis]*(21), умер, напротив, в изгнаньи средь греков [Danaos] и там захоронен.

Усилив войска (Agminibus) своими людьми из Бари (Barensibus), которые ныне к нему присоединились, герцог, восстаньем Петра раздражённый, осадил Трани. Оставил свою он жену там при этой осаде, в то время как сам выступил на Таранто со множеством рыцарей, и обложил этот город и с суши, и с моря, и вскоре его захватил. Затем он стал лагерем возле Кастелланеты (castris Castellum victor Aneti), устроив осаду ей. Граф Петр был в это время терзаем ужасной тревогой, и видя, что к герцогу благосклонна удача, к нему же враждебна, он стал искать прощенья и мира. Герцог направил посланников, те сообщили ему (Петру), что должен он будет отдать герцогу Трани и Кастелланету (Trano Castellum donet Aneti). Если не сможет он этого сделать, то мир не получит. Петр явился (к герцогу) в лагерь в одеждах изодранных, войдя же, просил он о мире и о прощеньи. Призвал он той крепости стражей и приказал им их башни покинуть, согласно его указаньям они передали Роберту стены. Также он отдал и Трани, чтобы вернуть себе расположение герцога, и клялся ему он в покорности, став его верным вассалом [fidelis].

Так герцог, храбрый и умный, склонил (врагов) шеи тугие, знал он, как положить конец разногласьям.

*1) Михаил VII Парапинак

*2) Сельджуки вторглись в Армению, захватили Ани и начали наступление на Малую Азию. В 1067г.они нанесли поражение византийскому войску около Мелитины и совершили опустошительный набег на Кесарию. На обратном пути турки разграбили Киликию. Все попытки константинопольских правителей оказать сопротивление новому врагу остались без результата.

*3) Роман IV Диоген, император 1068-71.

*4) На самом деле, конечно, воевал он с турками-сельджуками, но в XI-XII веках многие авторы их называли персами. В прочем, в войсках у турок после завоевания Ирана наверняка оказались и персы, и курды.

*5) Всего за годы своего правления Роман Диоген предпринял 3 похода против сельджуков. Первый из них начался через 2 месяца после его прихода (1 января 1068) к власти, Роман дал ряд победных сражений, успешно штурмовал несколько городов в Сирии, нанес поражение сельджукскому отряду в Каппадокии и вернулся в разгар зимы 1068-69. Во второй свой поход он отправился «не дожидаясь пасхальных дней» 1069 года. Во время этой кампании он дошел с войском до Месопотамии, решительной победы нигде не одержал и к концу 1069 г. возвратился в столицу. В третий поход Роман выступил ранней весной 1071.

**6) автор применяет западноевропейские понятия к греческой и турецкой иерархиям.

*(7) султан Алп-Арслан (правил 1063-1072)

*8) Битва при Манцикерте, август 1071.

*9) Скорее не самые плохие, чем благоприятные условия. Согласно договору Алп-Арслана с Романом Диогеном, последний уступил сельджукам большую территорию (в том числе Манцикерт, Антиохию и др.) и обязался выплачивать султану ежегодную дань. В обмен сельджуки обещали не тревожить границ империи. Роман Диоген согласился также выдать свою дочь за сына Алп-Арслана (по другим источникам, к которым видимо можно отнести и Вильгельма Апулийского, женить сына на дочери султана).

*10)Неожиданно благоприятный исход пленения Романа Диогена застал врасплох придворные политические группировки, уже приступившие к дележу власти. Сыновья Евдокии, хотя и выиграли в результате, но вряд их можно обвинять персонально в дальнейшей судьбе Романа.

*11) Подробности у Пселла.

*12) Речь идёт о Первом Крестовом походе 1097 года - вот второе важное указание на время написания этого произведения.

**13) Двор была вынуждена покинуть, став монахиней, императрица Евдокия, и сын её Михаил получил в свои руки всю полноту власти.

*14) 1068- весна 1071

*15) Сишельгаита, сестра Гизульфа Салернского была замужем за герцогом Робертом (см.Книгу Вторую)

*16) Отчаявшимся горожанам пришлось ломать стену, видимо, потому что ворота охранялись воинами графа Гизульфа.

*17) папа Григорий VII (Гильдебранд) (1073(IV.22) - 1085(V.25)). См.примечания ко второй части.

**18) Дочь Гвискара - Эрия, жених - Гуго (Уго) V д’Эсте, сын Альберта Аццо II, маркграфа Миланского, из дома д'Эсте.

*19) Поняв опасность со стороны Роберта, император Михаил VII Дука Парапинак хотел предотвратить ее путем брачных уз между дворами. Сын императора был обручен с дочерью Роберта (Олимпия (или Елена)). (ВасильевА.А.История Византийской империи)

*20) Алексей I Комнин (ок. 1048-1118) - византийский император с 1081. Захватил престол, опираясь на военную знать. Отразил натиск норманнов, печенегов и сельджуков. С помощью крестоносцев вернул империи часть Малой Азии.

*21) фасции (от fascia - повязка, полоса) - в Древнем Риме - пучки прутьев с топором в середине, связанные ремнём, знаки достоинства магистратов, которые несли шествовавшие перед ними ликторы.

Книга Четвёртая.

Сброшен был с трона тогда своего Михаил, обращенный в монаха. Тот самый муж, что обошелся с Романом безвинным жестоко и недостойно. Брат его *(1), бывший с ним заодно, также был выдворен. Роберта дочь горевала о ниспровеженьи супруга. Муж сей несчастный в изгнание был сослан.

Герцог, как только все замки (castra) и города ему подчинились, покинул Апулию, взяв путь на Салерно. Раймонд (Raimondus), граф славный, что правил (тогда) Барселоной (Barcilona), прибыл в Италию/Гесперию (Esperiae) в город (т.е. Салерно), искал он женитьбы на дочери герцога. И получил из них старшую. Еще одна дочь вышла замуж за славного и рождением знатного графа французского Ebalus (в английском переводе - Ebulus), мужа, который не знал поражений. Сведущий в войск предводительстве, также владел красноречием он, и языком своим был (он) искусен, не менее чем рукою.

Папа Григорий в то время пришел в Беневенто, город подвластный Римского папы суду. Папа обижен однако был тем, что осаде подверг герцог тот город. И Роберт туда поспешил, чтоб прощение просить у него за сие оскорбленье. Принят он был (муж столь могучий чести такой был достоин), и как проситель папе стопу целовал, когда тот восседал перед ним. Долго они совещались в отдалении от слуха всех прочих (присутствующих), после чего папа призвал своих fideles и объявил им, что обсуждалось секретно. Евангелие принесли и герцог папе поклялся, что сколько жизни ему ни осталось, будет блюсти он клятву верности вечной вассала Церкви Святой, чьей власти покорен весь мир. И утверждают, что папа ему обещал корону Римского царства/королевства (Romani regni ... coronam), ибо король Генрих (rex Henricus ) *(2) (Генрих IV, германский король, император Священной Римской империи, представитель Салической династии.) проклят им был за прегрешения многие, им совершенные, ведь не боялся церквями святыми тот торговать, следуя Симона вероученью греховному, и даровал он епископа сан лишь тому, кто доставлял ему дорогие подарки. А кроме того предавался он связам кровосмесительным и блудодейным. Жизнь, что он вел, составляли разврат, беззаконие и святотатство, общества мужей достойных он избегал, предпочитая всегда им нечестивцев. Праведный папа Григорий эти пороки его возненавидел, судом своим он отрешил его царства (**regno). Саксонцам (Saxonibus) же он повелел не подчиняться их королю, и (даже) напротив, сопротивляться ему всею мощью, и наставления направил он герцогам, Рудольфу*(3) (Рудольф Швабский, граф Рейнфельдский) с Вельфом*(4) (Вельф I, герцог Баварский) (duces Guelfumque ducemque Rodulfum), призвав на сражение их против Генриха на стороне [святых] Петра и Павла, на коих сей новый Симон (т.е.Генрих) восстал. Все полагали, что он (т.е. папа) даровал корону Рудольфу. Последний, соединившись с саксонцами*(5), войско имея большое, войну объявил врагу/супостату (досто)почтенного папы. Многие люди (однако) верны оста(ва)лись прóклятому королю, помня о праве наследном его и не желая ставить другого наследником царства. И между сими двумя (сторонами/группами) была битва большая. Род тот суров, отступленья не любит, [так что] обмен совершили ударами мощными с одной стороны лотарингцы (Lotharingi), с другой же саксонцы (Saxones), атаковали друг друга жестоко, раной за рану платя, стояли за землю свою и норовили отпор дать друг другу. Как утверждают, в бою этом 30 тысяч мужей было убито. Однако, хотя ни один из народов не был повержен, оба они отступили, силы истратив, а Рудольф убит был (битва при Гогенмользене, 15 октября 1080 г.). Услышав о гибели Рудольфа, Генрих был рад, будто взял верх в сражении (том). Полон усердия напал он на папу, который, как было известно ему, лишил его царства, выступил он с большим войском на Рим для осады. Зная об этом, папа премудрый (Hoc prudens comperto) искал у герцога помощи, чтобы последний оружие взяв сослужил ему службу, разбил вражье войско.

По заключении вечного мира из Беневенто в Рим возвратился Григорий, а герцог - в Салерно. Там в этом городе церковь возвел он красы удивительной для тебя, Матфей (Mathaee) (апостол), себе же он выстроил великолепный дворец.

Герцога сердце весьма огорчило то беззаконие, коему был подвергнуты зять и дочь его, будучи изгнаны с трона империи. Многие это сочли оскорблеием жестоким для герцога, так что желал отомстить за него он. Муж престарелый, Никифор (Nichoferus - Никифор III Вотаниат)*(6), бразды взял правленья. Был он несведущ в деле войны, хоть и ловок (умом), изворотлив и бдителен к скрытым угрозам, но (также) был он труслив, и сам страх испытывал больший, чем тот что другому внушал. Его поддержал главный военачальник Алексий, воин могучий, муж ума острого, видный и родом, и мужеством. От юности первого цвета большую часть своей жизни провёл он с оружием в руках, и никогда без успеха не оставались те предприятья, как бы трудны они ни были, в коих участвовал он, коли велела ему святая империя. Сей полководец сразил врагов/супостатов империи Василиака с Вриеннием (Basilachius atque Brienus)*(7), греков (Graeci) знатных, славных и мужеством и богатством, но над обоими был победителем он. Вриенний сражался в решающей битве с ним неподалеку от Города (ab Urbe - **англ. перевод - city; Константинополь), был побеждён и взят в плен. Василиак был повержен уловкой/хитростью (arte) . Оба они, выйдя с тем, чтобы встретиться в битве, к дня окончанию лагерем стали довольно близко друг к другу.

Тою же ночью изобразил бегство хитрый (prudens) Алексий: лагерь покинул, не взяв ничего из поклажи и часть палаток оставив стоять. Утром палатки и утварь, что бросил он, несколько лошадей, создали видимость бегства. Видя, что нет никого из построенных к битве, а лагерь покинут, Василиак выслал людей для разведки окрестностей, чтоб доложили ему, коль они обнаружат какой-нибудь шум лошадей ли людей ли. Ни голосов, подаваемых войском (cohortis), ни конского ржания (hinnitus equorum) не было слышно. Подумал Василиак, что опасности нет, уверился он, что напуганный войском его, враг бежал. (Тогда) отобедав, сном пьяным (crapula somno) уснул он, и всё его войско в лагере улеглось преспокойно. Алексий, втихую приблизившись, бросился на врагов, ужасом пораженных. До самой поры, пока темень ночная не стала преградой, нигде не могли они быть в безопасности и не имели надежд на спасение бегством. Были они либо схвачены, либо убиты. Сон и излишек вина (sopor et vini) их наполнили ленью, и не сумели они ни бежать, ни оружие взять. Василиак ослеплённый направлен к тебе был, Никифор (Nichofore), против чьего управленья решился восстать он, чтобы того повидать, кого он не мог теперь видеть. Вот как Алексий и силой и хитростью смог победить для империи многих врагов, либо оружием, либо обманом.

Имея намерение пересечь море (transire volens mare), герцог распорядился готовить оружие и приказал собираться в Отранто (Idrunthi) войскам (Militibusque) своим. Суда (naves) уж построены были, а он оставался в Салерно, налоги взимал отовсюду и набирал новых воинов без перерыва. Войско (cohortes) призвал он надежное, чтобы оно вышло с ним на судах, что были готовы. Многим же этот поход представлялся неправедным, обременительным делом, более прочих те, кто имели жён и дома, и любимых детей, сражаться в подобной войне не имели охоты. Но доводы скромные герцог угрозой снабдив, многих заставил пойти. Все были в сборе в Отранто (Hidronti), как он и велел. Герцог избрал для переправы суда из Далмации (Dalmaticas naves), люди которой, по просьбе его, прислали ему их в подмогу. Он их наполнил оружием, лошадьми, людьми и припасами, и так их отправил на Корфу (Ad Corifum)*(8), остров, что недалеко от Отранто. Плаванье было недолгим, спасибо попутным ветрам. Рыцари герцога, вышли на острове и совершили атаку свирепую, в ужас повергшую всех обитателей местных.

В это же время старик, упомянутый ранее (т.е. Никифор), изгнан был с трона империи. Храбрый Алексий, столь укрепивший империю, много побед обеспечивший ей над врагами, прогнал его прочь, в ярости от оскорбленья, что тот нанес его брату*(9). Сопровождаемый всеми войсками империи, и, Город (т.е. Константинополь) нашедший оставшимся без гарнизона, с легкостью он старика одолел и принудил его стать монахом. На разграбление Города военачальник три дня дал его захватившим. Лютые персы (Atroces Persae) дерзость имели святые места осквернять руками бесчестными. В Город Алексий привёл их для пущего страха. Взяв власть в империи силой оружия, воин учтивый дочери Роберта чести немало явил, ибо он слышал, что герцог желает явиться, так что старался умиротворить он его и отвратить его мысли от планов подобных. Герцог однако суров и решителен был, от намерений своих он не отказался.

Какое-то время он оставался в Отранто (Idronti), ждал появленья жены своей и многочисленных графов, которые, как полагал он, сопутствовать будут ему в предстоящем походе. Явился туда самозванец (seductor), он утверждал, будто он Михаил, над империей власти лишённый несправедливо, слёзно оплакивал он своё бегство. Герцог злосчастного принял, отнёсся с почтеньем к нему, являя ему свою милость и уваженье. Народ легковерный к нему устремился, поклоны кладя в знак приветствия. Герцог такого союзника принял радушно и, когда выступил, взял его вместе с собой, чтоб оправдание похода было вернее.

Незáдолго до переправы он получил послания от короля, которого папа уже лишил его царства (Regno), с просьбой помочь ему справиться с папой и горожанами/а также квиритами/ гордыми (tumidosque Quirites - квириты, в древнюю эпоху полноправные граждане Рима), восставшими на него. Король тот в то время пришёл, чтобы Рим осадить. Хоть ответ, герцогом данный, добрым был и благосклонным, всё же вернулись послы без решения твердого. Он же (т.е. герцог) (тогда) дал знать папе Григорию, чьим был сторонником искренним, обо всех этих посланиях отлучённого (от церкви) короля. Он уверял его, что никогда не предпринял бы этот поход, знай заранее он о врага нападеньи, но, говорил он, приготовленья зашли уже так далеко, что отказаться от предприятия (увы) невозможно.

Меж(ду) тем прибыли жена его и те графы, которых призвал он. Перед лицом огромной толпы Роберт прекрасного сына Рожера вызвал, и перед взором всеобщим назначил его наследником, и поставил его надо всеми кем правил. Был наилучшим наследником он отцу великому/славному, лучшие свойства являл он отца и дядей своих. Нравом таков был он, что уже в юные годы являл он любовь к добродетели. Герцог дал Рожеру полную власть[ius proprium] над Италией (Latii totius) всей, в Апулии также, как и в Калабрии, и на Сицилии. Его самого он доверил Роберту графу с Герардом (Girardo), первый был сыном брата его (герцога), последний же другом вернейшим (fidissimus) - оба они добродетель любили и честность. Он их просил не отказывать в помощи папе, той что им будет по силам. Сам поспешил же поход предпринять, что уж был подготовлен. Пересёк Адриатику (Adria) он на пятидесяти кораблях (et quinque liburnis). Затрепетал остров Корфу (Corifi) с прибытием князя/принца (Principis) великого с войском отборным. Люди его, шедшие прежде него, взяли лишь город Бутринто (Botruntinam), он же себе обеспечил падение Корфу города, что оснащён был крепкой природной и рукотворной защитой. Заложники были даны и весь остров выплатил дань. Воницу (Bundiciam) штурмом его моряки одолели, разграбив затем.

Герцог поставил сына от первой жены Боэмонда, рыцаря (eques) храбрости редкой, над войском и конным, и пешим (equitum peditumque catervis), тем (Militiae) что с собой он (princeps) привел. Всем своим людям он повелел подчиняться его приказаниям. Они осадили Диррахий (Dirachium)*(10), с одной стороны был отец, с другой же был сын, осадой пытались они одолеть его с суши, и с моря. Прежде Георгий (Georgius)*(11) не раз призывал туда герцога, ибо он слышал о том, что Никифор (Nichiforum), вручивший сей город ему, свергнут был с трона. Летнее плаванье герцога прервано было однако крушеньем (Naufragium), и судно (navique), которым он плыл, получило в бушующем море пробоину. Только с великим трудом удалось ему выжить. Хлеб, что он вёз для людей своих был уничтожен: вымок в воде и на крошки рассыпался весь; тела же омытые морем, остались лежать, догнивая на берегу.

Герцог подавлен был тем, что не мог довершить путешествие, что он предпринял, но между морем и небом, разбитыми штормом, было тогда промедление немалое, и Палеолог (Paliologus) привёл многих греков (Argos) в Диррахий, откуда Георгий**(12) был изгнан обманом. Рад был Алексий, что враг его послан ему. Герцог меж тем не имел намерений бросать предприятие в пору, когда он решил, что время настало. /Остров/ Корфу ему уже сдался. После захвата Авлона (Avellona; Авлон - город в Эпире), а также других городов побережья, осаде подверг он Диррахий, зная [прекрасно] что тот был весьма укреплён. Город же этот когда-то был очень богатым, и окружали его стены /главным образом/ сложенные из кирпича. Пирр (Pyrrhus)*(13), царь Эпира (Rex Epirotarum), нарёк Эпидамн (Epidamnum) ему имя. Выступил он не колеблясь жестокой войной на квиритов/римлян/ (Quiritum) в союзе с народом Таренто (Tarentinis). Город с тех пор пережил столкновений и бедствий немало, лишился своих обитателей и превратился в ничто. Впоследствии Зет с Амфионом (Zetus et Amphion)*(14) разрушенный город построили заново, но уже в меньших размерах, и нарекли ему имя Диррахий. Со всех сторон окружил его герцог. Жители осаждённого города пребывали в великом испуге, но часовых они (все же) установили, стражей надёжных расставили по всему городу, и дали знать императору, что обложил их герцог осадой, направив посланников с просьбой о помощи. Герцог же всю свою мощь приложил к штурму города. Башня была у него деревянная искусно сооружённая, на ней разместил он огромную катапульту (petraria), метавшую камни большие, чтобы разбить стены города. Увидев, как разрастается лагерь всё больше и больше, окрестности же разграбляются, и прибывает в тот лагерь добыча немалая, к тому же дома там возводятся, чтоб отразить холод зимний, волей-неволей пришлось позабыть горожанам надежду напрасную, коей они себя тешили, на отступленье врага. Стало им ясно, что герцог останется и удалиться не пожелает до самой поры, пока не принудит себе подчиниться их город, как он уж многих заставил предаться ему. Послали они (людей) к нему, чтобы спросить, зачем он явился к ним. Герцог ответил, что прибыл он, чтоб Михаила снова поставить на трон, с коего тот несправедливо был изгнан. Они обещали, что не откажут ему войти в город, которого он домогался, если они Михаила смогут увидеть. Муж, выдававший себя за Михаила, был к ним доставлен в короне, как император, под звуки лир, труб и горнов, сопровождали его, окружая со всех сторон, толпы поющих. Однако при виде его, горожане пустились смеяться, и обратились с насмешкой (к нему): "Муж этот прежде любил восседать за столами с кувшинами винными сам же он был лишь лакеем, причем не из лучших!"

Алексий, проведав о том, что взял Роберт его города, и опасаясь, что также займёт он Диррахий, с войском большим изготовился выйти на герцога. Народ, с кем в союзе он был, призвал он сражаться против него (т.е. герцога) и вовлечь [его (т.е. герцога) силы] в сраженье на море (Bellis navalibus). Смел был народ сей и в бое морском (Belli navalis) весьма сведущ, ведь императора просьба отбыла в Венецию (Venetia), город на побережьи, равно обильный богатствами и людьми, волнами крайнего севера (Arcturo) Адриатики (sinus Adriacis - Адриатический залив) он омываем. Стены народа того окружает море повсюду, (так что) не могут иначе как в лодке (nisi lintre) они добраться от дома до дома. Живут постоянно они на воде, и никто из народов не превосходит их в битвах морских (Aequoreis bellis) и в искусстве судовождения/навигации/мореплавания (ratiumque per aequora ductu).

Алексий сумел убедить их помощь доставить осажденному городу и корабли их направить сражаться с судами (naves) герцога, чтоб, нанеся пораженье на море врагам его (Алексия), и ослабив тем герцога силы, они облегчили ему (Алексию) сраженье на суше. Вняли они (венецианцы) наставлениям императора, и поспешили напасть судами (cum navibus) своими на герцога. Близился вечер (vesper) однако. Поплыли вперёд суда герцога (naves ducis), но уже ночь (noctis) опускалась, и стороны уклонились от боя. Наутро, как только рассеялись тени, оба народа (populus ... uterque) к сражению были готовы. Венецианцы, чей опыт в подобного рода (военных) делах был много больше, атаковали стремглав. В ужас был ввергнут герцога флот (classis ducis) и в порт возвратился. Тем и закончилось это сраженье. К ряду три дня венецианцы атаковали ту гавань с утра на рассвете и вызывали на битву флот Роберта (naves Roberti). Мужи (из) Далмации и Рагузы (cum Dalmaticis Ragusea), бывшие в спутниках герцога, море всё перекрыли летящими стрелами (Telorum), но не решились суда (naves) свои вывести в отдаление от гавани. Порт защищён близлежащими станами (Castrorum) был. Венецианцы, обрезав канаты (funibus) у нескольких кораблей, уволокли их от берега прочь, но и это не повлияло на мужество герцога неустрашимое. Снова замыслил он нечто, и подготовиться к битве решил он получше, чем прежде, и для того он привёл суда (naves) новые, больших размеров, но и ущерб [врагу] нанести способные больший.

Алексий возрадовался, услышав о подвигах победоносного флота. Те острова, что прежде платили дань Роберту, вдруг взбунтовались жестоко, услышав о тех поврежденьях, что претерпели его корабли, и возгласили власть императора. Приказом последнего/императора все переправы на реках, а также проходы меж гор/в горах теперь охранялись за тем, чтобы враг не был предупреждён о грядущей опасности, и не предпринял шагов нападению навстречу/чтобы встретить атаку. Действуя так, Алексий надеялся, что он застанет врасплох своего неприятеля, и разобьёт непобедимого герцога нападеньем нежданным. Вёл он неисчислимое войско из разных народов (Innumeras ... varia de gente catervas), с греками (cum Graecis) рядом шла варваров сила могучая (Maxima barbaricae ... copia gentis).

Вдобавок Василию (Месопатамиту) вверил вести он передовую стражу (ducens) из двух тысяч рыцарей/всадников лучших/отборных (Electorum equitum) разведать стан герцога Роберта. Месопотамит (Mesopotamites) был воин бывалый, в боях закалённый, так что приказ ему данный он выполнил. Возле Бутринто (Botrontinae) был он, когда слух прошел, будто конница герцога, вместе с поклажей немалой, скачет поблизости где-то. Хоть очень многие сразу же ранены были стрелами (Sauaa) турков (Tutchorum), бывших под руководством Василия, все они были готовы скорее погибнуть, чем удалиться от греков (Argis) трусам подобно. Построив ряды как сумели, они на врага развернулись. И устрашились турки (Turchi) вида врагов их, на них повернувших, отпор давших ожесточенный и бившихся крепко. Бросились в бегство они, и Василий был не в состянии им воспрепятствовать в этом. Сам он при бегстве был схвачен. Войско (acies) норманнское (normanica) пленника этого спешно доставило герцогу. Роберт его распросил обо всём, что Алексий замыслил против него, и как это всё собирался исполнить, и как много войска (cohortes) ведёт он с собою на битву. Узнав, что врага появление уж близко, и что Алексий его атакует немалыми силами, герцог созвал всех мужей своих главных, и всё рассказал им о том, что узнал, и обсудил с ними то, что им следует сделать. Те из них, кто были склонны к войне других больше, вылазку дерзкую захотели устроить - лагерь покинув, напасть на врага наступавшего крепко, чтоб привести его в ужас таким нападеньем. Герцог ответил, что удаляться от лагеря слишком не стоит, покуда империи войско вблизи не покажется, и заявил, что стремиться к победе при помощи хитрости дело пустое, ибо не может победа случиться без [помощи] неба. Хоть он и знал своих воинов храбрость, но опрометчиво действовать он не имел намеренья. Мало того, что наслышан он был о великом числе неприятеля, к тому же ещё ничего он не ведал о том, что там были за люди. Так что разумно советовал он своим людям быть настороже и готовыми ко всему, что может случиться. Вражеских войск не хотел ожидать он вдали от Диррахия.

Те появились внезапно, горы и долы собою покрыв(ши) как саранча. Солнце уже погружалось в воды морские, и ни одна из сторон не желала сраженье начать в это время. Сну предались они.

Дал приказание Алексий людям Диррахияо напасть на противника сзади, с тем, чтобы он в безопасности не был ни с фронта, и ни с тыла. Герцог с рассветом предусмотрительно стан запалил свой, с тем чтоб никто не напал на него (на этот стан/лагерь) по его (герцога) выходе. Первым он вывел войско свое/когорты свои/ (suas ... cohortes) на сражение (ad bella). Алексий великое множество сил (Agmina plura) своих выдвинул /и напал на него/. Были повергнуты в ужас ломбарды и калабрийцы (Langobardis Calabri), также и большая часть моряков, коими герцог командовал лично, бросилась в бегство. Самые рыцари герцога были напуганы первой атакой врага, что на них навалился. Реку преодолев(ши), по недосмотру попали они на пространство, которое было весьма ограничено. Герцог заранее мост уничтожил, чтобы не дать ни вылазку сделать из города, ни в город пройти никому. Места того теснота мешала движенью людей, грозная туча из копий (nube ... telorum)*(15) накрыла их отовсюду, никто столь великого града из стрел (Grando sagittarum) не видывал прежде. Места спокойного не было там, ведь они не могли ни сражаться, ни отступать; пытались они развернуться, и опрокинули в море сами себя - натиск таков был, что сами себе норманны путь преграждали, мешая друг другу не меньше, чем делал то неприятель. Казалось, опасное столь положение в панику ввергло норманнов. Сочтя их уже побеждёнными и отступившими, к тому же Венеции флот (classisque Venetica) курсировал неподалеку в надежде схватить побеждённых, империи армия, жадная до добычи, ринулась грабить. Добычей их лошади стали, а также иное имущество, что войско герцога бросило, битву оставив поспешно.

Толпа же (норманнов) тем временем море сумела покинуть и вновь сошлась с герцогом, кто, будучи во главе, был в числе первых, сумевших избегнуть опасного места пусть и с немалым трудом. Та расстановка, которую дал он войскам изначально, рассыпалась, ибо стеснённость ужасная на поле боя всё изменила. Рад был однако уже он хотя бы тому, что люди его были с ним, так что немедля для их ободрения сказал он речь краткую, и говорил он о том, что спасение их - лишь в оружии, если же спины свои они явят, то, так он грозил им, греки (Pelasgis) забьют их всех словно баранов. (*Также) сказал им /он/, что пленника жизнь - это то же, что смерть. Увещеваньями этими мужество в людях своих он воспалил. Хоть он и видел числом сколь великим шло (на него) войско Алексий (innumeras ... catervas ... Alexinae), верил он в знамя (vexillo), что дал ему папа во имя Петра, князя пастырей*(16), верил он также в заслуги святого Матфея, церковь кому он возвел. (И) на врага устремился он храбро, и в битву вступил он жестокую у осаждённого города. Бит был Алексий, и люди его побежали, больше пяти тысяч греков (Argolicae gentis) погибло в той схватке. Также немало турков погибло с греками вместе (Turchorum cum Graecis). Всякого рода оружие, кони, а также знамена были отъяты у греков (Danaum). В войске же герцога были убитыми лишь тридцать всадников/рыцарей (equites). Алексий оплакивал то, что был побеждён неприятелем, кто уступал и числом, и богатством ему. Сам он был ранен и поле боя/место сражения покинул. Так, человек, что надеялся праздновать пышный триумф, вместо того был принужден вернуться в слезах и без славы.

В ходе той битвы случайной стрелой (forte sagitta) была жена Роберта ранена. Раной напугана, и без надежды на помощь, пала она в опасной близи от врага и, опасаясь что гибель грозит ей, хотела взойти она на одно из судов. Но Бог, не пожелав затруднения госпоже (Matronae) столь достойной и знатной, спас ее. Пал Константин, прежде царского звания лишённый, в сражении этом. Был похоронен он с церемонией, что подобала ему. Греки (Graecia) оставили множество видных людей при Диррахии, коих тела неприкрыты землею лежали и гнили на поле боя.

Герцог в Алексий стане пробыть постарался недолго из-за зловония трупов. Венецианцы же верные встали в Диррахии, как им велел император. Герцог от города выступил и подошёл к реке Di(e)valis именуемой (cui nomen Divalis). Там он поставил крепость, людей же с ним бывших, устроил он в разных местах, где они были укрыты от зимних морозов. Венецианцы подвергли казням всякого рода тех, кто приплыв вместе с герцогом, после бежали, не пожелав вместе с ним в сражении последовать. Рабству тем самым себя обрекли они; (только) немногих из них вернули на родину, и там они сразу в тюрьму угодили, прочих же грекам (Achivis) отдали.

Был там в Диррахии муж из Венеции (terra Venetica) знатный, Доменико (Domimicus) звавшийся. И одного человека, который, как утверждают, был сыном дожа Венеции (Dux dicebatur genuisse Veneticus illum), он ненавидел, посколько ему (Доменико) не дозволено было в совете бывать у него, хотя многим людям иным туда вход был открыт. Доменико способ искал выйти из подчиненья ему (т.е. сыну дожа). Призвал он к себе одного из таких беглецов, мужа из Бари, который был дорог ему, на верность которого он мог положиться. Дал он ему наставление к Роберту в лагерь войти во время ночное и сообщить, что желает открыть он герцогу сведения, что ему будут во благо, и передать ему, чтобы явился тот в место с названием Петра (qui Petra vocatur), у Николая Святого церкви оно находилось. Роберт пошёл туда с малым сопровождением. [Меж тем] беглец обернулся и вызвал венецианца, тот вышел к герцогу и обещал, что он с лёгкостью может отдать ему город Диррахий, если последний отдаст ему то, что он ищет. Клятву дал герцог пожаловать то, что хотелось тому - отдать ему в жёны племянницу. После той встречи тайком возвращались они восвояси, но прежде решили, что как только герцог объявится вновь, сдаст ему город Доменико.

Когда день настал, оговоренный ими, герцог избрал мужей из Козенцы (Cusentinos), которые, знал он, весьма быстроноги, в сопровожденье придав им несколько рыцарей лучших, так он и выступил в город ночной тишиною. Для осторожности выслал вперёд он того беглеца, чтоб он из города импередал, что им следует делать. Венецианец (Veneticus), большую часть этой ночи их ожидавший, все же уснул, но бариец-беглец (Perfuga Barinus) разбудил его вскоре и сообщил о прибытии герцога. Венецианец сказал ему, чтобы тот (герцог) ввёл людей ему преданных в город и ничего не боялся. Посланник вернулся, и первыми пешие воины герцога вместе с ним (с посланником) в город вступили, вручил он им стены той башни, что не имела охраны. За ночь они не издали ни звука. А на рассвете весь город по всякого рода шумам догадался, что вход был захвачен врагами. Венецианцы все похватали оружие, (*все) кроме тех, кого внутренний враг (domesticus hostis) переманил/увлек на сторону герцога. Видя врагов на валу городском, вырыли жители ров внутри стен, чтобы тем затруднить спуск неприятелю в город. Герцог войскам своим (cohortes ... suas) дал приказание лагерь покинуть поспешно. Их голоса услыхав, он к ним бегом устремился, и в ворота впустил/провел их. Видя, что их атакуют извне и внутри, жители вслух обвинили в измене (malefida ... clamant) венецианцев (Venetica Agmina - венецианское войско), из-за чего, в беспорядке они (Veneticus - Венецианцы) покинули город. Кто-то убит был, кто-то - взят плен, ну а кто-то из них бежал к морю, к своим кораблям (Navibus) - так ускользнули они по волнам Адриатики (ad aequor ... Adriacum). Каждый из венецианцев, сражаться оставшись, пленником стал при взятии города, был среди них и сын дожа (ducis ... filius), флот (classis) же тем временем вдаль уплывал. Вот каким образом герцог добыл себе город Диррахий (Dirachium). Будучи не в состоянии взят его только лишь силой оружия, он обеспечил победу при помощи хитрости. Венецианец был рад, ведь по взятия (*города) всё, что обещано было ему, было исполнено.

Тогда же восстали жители Трои и Асколи (Troianus et Ascolitanus), первые подать обычную выплатить отказались, вторые роптали о стен городских разрушеньи. Объединились они в нападеньи на Рожера, благородного наследника герцога, славного разумом, как и военным уменьем. Заперт в твердыне/цитадели города Троя, он как умел защищался, покуда в подмогу к нему не подоспелсоюзник его и отца его. Выйдя же из цитадели, яростно бросился он на мятежный люд городской и учинил над ним казни различные. (*Так) он ладонь отрубил одному, другому - ступню, третий утратил свой нос, а ещё один - тайные уды (testibus - в английском переводе - testicles), прочих людей он лишил их зубов или ушей. Также и в клетке тигрица (tigridis) привычно скрывает свой гнев, будучи пленницей, и не имея возможности выход дать ярости, но коль случится ей вырваться и убежать, тут уж она проявляет свирепость внезапную, всех кого видит хватает и пожирает. Лев, даже он, сторонится подобного лютого зверя, пусть она меньше его, и он ее много сильнее.

Роберт вернулся в Апулию вновь после года отсутствия, преодолев Адриатику (Adriacis) в двух кораблях, и доверив людей своих старшему из сыновей, Боэмонду (Buamondus), а также Бриенну (Briennus). Узнал он, что Канны (Cannas) против него взбунтовались, и осадил этот город, и взявши его сделал не выше земли. Правил тем городом Герман (Hermannus). Был он рождён той же матерью, что Абелард, Гумфрида сын, в прочем отцы у них разные были (насчет разных отцов замечание явно лишнее; отчасти, однако, объяснимое тем фактом, что мать Абеларда и Германа, Гайтельгрима (условно третья) Салернская, известная также как Альтруда (сестра Гвемара IV и тетка Гайтельгримы (условно четвертой) Салернской, сестры Сишельгаиты, жены Гвискара) до Гумфрида была замужем за Дрого; либо же это гнусный поклеп:)). Были два брата те воины славные, но уступили оба они силе герцога Роберта, равным которому вряд ли хоть кто-то был в мире.

Канны разрушив, выступил в Рим он на Генриха, на супостата Григория, римского папы. Больше двух лет осаждал Генрих город с /огромной/ толпой своих варваров. В стенах высоких бреши пробил он орудьями камнеметания, и уничтожил многие башни бесстрашного города. И Трастевере (Transtiberina)*(17) ему уже покорился, Григорий же заперт был в крепости ( in arce)*(18), в прочем весьма защищённой. Истинно/Воистину, столь превосходно воздвигли её, что была она неуязвима, (*к тому же) папа её гарнизоном надёжным снабдил.

Генрих, узнав о том войске великом, с которым Роберт готовился выступить против него, бросился в бегство, напуганный силой и храбростью герцога, слава которых уже разошлась повсеместно. Ждать его даже боялся он (т.е. Генрих) и отступил, ища безопасности. Роберт же в Рим поспешил и штурмом взял стены того славного града, с помощью папы сторонников (*очень) немногих. Несколько зданий спалив, он, при помощи силы, свободу дал папе, который в осаде томился уж долго; с честью великой доставил его вместе с собою обратно в Салерно*(19). После отбытия герцога жадные жители города (Quirites) Генриху вновь поддались. Он же им дал вместо папы Гиберта Равеннского (Ravennatem Guibertum)*(20), того человека, который, греховно восстав против Святого Отца, дерзость имел завладеть и Престолом Апостольским, толпам народным известен он был как Климент (Clemens a plebe vocatus). Вернувшись в Салерно из города Ромула (Romulea ... urbe) герцог войска (agmina) распустил. Прежде ни разу ещё не имел он армии этой подобной, ибо на Рим он водил шесть тысяч рыцарей конных и тридцать тысяч пехоты. Вот потому-то и победил он сразу и одновременно двух величайших правителей мира, германского короля (rex Alemannicus) и империи Римской правителя (Imperii rector Romani) мощного. Последний из них в битву бросился и был разбит, первый же был покорён только страхом пред герцога славой.

*1)(Константин, брат Михаила VII

*2) (1050–1106) – германский король с 1056 г., император Священной Римской империи с 1084 г., сын Генриха III [герм]. В период его малолетства (до 1065 г.) усилились немецкие князья, поэтому по достижении совершеннолетия ему пришлось укреплять королевскую власть, что привело к Саксонскому восстанию (1073–1075). Подавив его, Генрих IV [герм] выступил против намерения папы Григория VII подчинить себе немецкое духовенство и тем самым ослабить королевскую власть. Борьба Генриха IV [герм] с папой за право церковной инвеституры в Германии и Сев. Италии привела в 1076 г. к столкновению: на собрании высшего немецкого духовенства в Вормсе Генрих IV [герм] объявил о низложении Григория VII. В ответ папа отлучил Генрих IV [герм] от церкви, лишил его королевского сана, а подданных короля освободил от присяги своему государю.

* 3) герцог Рудольф Швабский, муж одной из сестёр короля Генриха IV. 15 марта 1077 г., в то время когда сам Генрих находился в Италии, в замке Каносса, пытаясь примириться с папой Григорием, в Форхгейме во Франконии собрались враждебные Генриху германские князья и избрали королем герцога Рудольфа.

* 4) Вельф Баварский, союзник Рудольфа Швабского в борьбе с Генрихом. Вообще, Вельфы (Welfen) - немецкий княжеский род, герцоги Баварии (с 1070) и Саксонии (с 1137).

*5) Когда Генрих после снятия с него отлучения возвратился в Германию, на его сторону перешло так много графов и епископов, что Рудольф вынужден был отступить из Южной Германии в Саксонию, где старая вражда саксонцев к королю снискала ему их симпатию.

*6) Никифор Вотаниат, престарелый малоазийский полководец, был провозглашён императором 25 марта 1078 г. группой синклитиков и духовенства, собравшихся в соборе св.Софии. Никифор III оказался не слишком разумным правителем. Желая заручиться симпатией подданых, он принялся раздавать казну всем желающим - церкви, войску, чиновникам - и та вскоре опустела. Траты оказались бесполезными - царствование Вотаниата буквально потонуло в мятежах военно-землевладельческой знати. А в феврале 1081 подняли мятеж лучшие полководцы империи - братья Алексей и Исаак Комнины. Алексей осадил и захватил столицу. Никифор отрёкся от престола и принял схиму.

* 7) Восстание стратига Никифора Василаки - 1079 год. Никифор Вриенний (его мятеж начался в 1077 году) /дядя того Никифора Вриенния, который был видным сановником при дворе Алексея Комнина и супругом Анны Комниной/ происходил из рода Вриенниев, не столько древнего по времени, сколько знаменитого по силе и значению в государстве, командовал сильным легионом царских войск в Болгарии и Диррахии (Дураццо), но по случаю возникшей тогда борьбы партий, пытался добыть себе престол вооруженной рукою, был разбит, взят в плен и ослеплен. В этом же самом сражении схвачен и лишен зрения его брат - отец Никифора Вриенния, супруга Анны Комниной. Оба мятежа были подавлены Алексием Комниным. Василаки также был схвачен и лишен зрения.

* 8)Греческий остров Керкира. Находится у западного побережья северной Греции.

*9) Когда Никифор Мелиссин поднял очередное восстание против Никифора III, Алексей отказался участвовать в походе против него, мотивируя это тем, что Мелиссин состоит в браке с его сестрой. Имератор тем временем совершил серию политических ошибок: был наказан (пострижен в монахи и лишён права наследства) за попытку переворота Константин Дука, брат бывшего императора Михаила VII; одарив некоторых своих сторонников, Вотаниат оставил без вознаграждения остальную придворную знать, что сразу же пополнило число его недоброжелателей; высказал прилюдно желание передать власть своему племяннику Синадину (до пострижения в монахи, наследником считался Константин Дука). Недовольство вылилось в восстание на всей территории восточных провинций, Алексей Комнин со своим братом Исааком присоединились к Никифору Мелиссину и поддержавшему его Георгию Палеологу.

*10) Греческий Диррахий. Древняя греческая колония Эпидамн. Славянское название Драч. Современный Дуррес в Албании.

*11) Георгий Палеолог, командовал греческим гарнизоном в Дураццо. Участвовал в восстании против императора Никифора III, так что ничего удивительного в его контактах с Робертом нет. С приходом же к власти Алексия Комнина ситуация изменилась (см.ниже).

*12) Очевидно, резкое изменение поведения Георгия Палеолога заставило Вильгельма Апулийского думать, что Георгий и Палеолог два разных человека.

* 13) Тот самый (Пиррова победа), действительно царь Эпира, области на северо-западе Греции, пославился участием в войне против Рима на стороне Тарента, на тот момент греческого города. Название Эпидамн, да и сам город гораздо древнее, чем время жизни (умер в 272 году до н.э.) Пирра.

* 14) Зет и Амфион, братья-близнецы, сыновья Зевса и Антиопы. Считаются легендарными строителя городских стен древнегреческого города Фивы (а не Эпидамна). Зет, обладавший огромной физической силой, носил и складывал камни, а Амфион приводил их в движение и заставлял ложиться в установленное место игрой на лире, подаренной ему Гермесом.

* 15) метательных, в английском переводе - and a furious cloud of missiles covered them from every side - it was said that nobody had ever seen a greater storm of arrows; но мне кажется можно обойтись и без снарядов, копьями и стрелами; вот латинский текст на всякий случай: ... vehementi nube teguntur/ Undique telorum (**telum - стрела, копье, снаряд; туча копий - telorum nubes), nec maior visa refertur/ Grando sagittarum (град стрел).

*16) Апостол Петр был старшим среди апостолов (по слову самого Иисуса Христа).

* 17) Trastevere; Район Рима. В буквальном переводе - Затибрье.

* 18) Замок Святого Ангела. Изначально мавзолей римского императора Адриана (построен в 135 г.н.э.), в разное время служивший крепостью, дворцом и тюрьмой, в настоящее время является музеем оружия. Замок Святого Ангела расположен на набережной Тибра. С VI века украшен часовней в честь ангела, возвестившего об окончании эпидемии чумы.

*19) Они были вынуждены вернуться в Салерно, потому что "освобожденные" жители Рима восстали и против герцога и против папы.

*20) * В 1080 году Генрих при поддержке недовольных германских епископов снова низложил Григория VII и выдвинул на его место нового главу католицизма - епископа равеннского Гиберта, принявшего имя Климента III. Новый папа или, как считает католическая церковь, антипапа, имевший опору в германском духовенстве, короновал Генриха IV императорской короной.

Книга V

Алексий узнав, что за море Роберт уплыл, вновь постарался собрать свои прежде разбитые силы, чтобы разрушить, покуда отсутствует герцог, лагерь его, охраняемый сыном последнего Боэмондом, а также Бриенном (Briennus), двумя мощными равно в бою и на совете мужами. Войско Алексия лагерем встало неподалёку от Янины (a Ianina), города славы немалой. Лагерь свой он защитил рядами повозок, расставленных со стороны, обращённой к равнине, что для подхода была наиболее легкой. Все пути доступа он обложил колючим железом, чтобы пронзало оно копыта коней неприятелей при нападении, когда они пустятся вскачь, поводья ослабив. Однако туманом разрушены были предосторожности греков (Danaum) (At nebula Danaum prospectus praepediente**букв. видимость/обзор греков была/был нарушен туманом), норманны явились туда незаметно по тропам едва проходимым, увитым лозою, поросшим осокой густой/густым камышом (**в английском переводе - sedge). Вступил с ними в схватку Алексий, и отбивался какое-то время, но всё же долго противиться натиску их не сумел. Спасенья искал он и отступил побежденный. Так, пораженный повторно (superatus Marte secundo), он удалился в Фессалию (Thessaliae), в город известный, что люд называет Салоники (Salonichin). Знал он однако насколько удача в военных делах бывает изменчива, так что готов был он снова вернуться к борьбе.

Счастлив был тем Боэмонд, что храбростью войско (agmine) его превосходило число (свое), и ликовал взяв Civisci (**в английском переводе - Tziviskos). Осаде подверг он Лариссу (Larissam), славное место, где, как он ведал, богатств находилось немало, ибо туда доставлены были сокровища царские/казна империи (thesauros imperiales). Было оно также местом рожденья Ахилла (Achilles), кто Трою разрушил/крушителя/разрушителя Трои (auctor Troianae cladis - автор побоища/несчастия в Трое/Трои). Обеспокоен осадой этого города, прибыл Алексий туда с войском силы немалой и доблестно бой дал норманнам. Силы Бриенна противостали ему, но были разбиты. Видя что горы усыпаны толпами этого войска большого, смекнул Боэмонд, что правитель империи сам присутствует в нем. Бросился он [на него] и трусливых врагов своих он погнал также, как ястреб гоняет жаворонков. Греки (Populo Graecorum) спиной повернулись к лицам людей его, пыльная буря однако накрыла и тех и других, да так основательно/плотно, что ни одна из сторон другую не видела. Греки (Pelasgi) разбитые в чаще лесной искали укрытия, а победитель, часть их убивший, вернулся к горам, с тем чтобы ждать там начала новых сражений.

Зная, что враг удалился, Алексий направился к лагерю возле Лариссы с войском немалым. Пешие воины, что были в лагере этом оставлены, врага, столь числом превосходного/превосходящего отбить не сумели. Большая часть из них были убиты, немногим бежать удалось. Алексий забрал ту добычу, что войско победоносное свезло отовсюду в то место. Гонец поспешил в горы новость доставить об этой беде Боэмонду, и он (кто уже было дело считал себя победителем) оплакал /погибель/ той части войск своих /гибель/. Однако, он не был напуган ничуть и (по)старался/усердие приложил, чтобы/ сплотить свое войско, строй растерявшее. Вряд ли какие-то средства могли истощить мужество этого мужа. В прочем расстроен он был, что осаду приходиться снять с города, что был почти покорён и готов уже к сдаче. Ночь наступила, людям, уставшим в сраженье, напомнив, что нужен телам их покой. Вошёл Боэмонд в долину укромную, бывшую неподалёку, всё в ней имелось необходимое людям его и ему, там и предали тела свои сну они.

Через три дня два мужа знатных вывели войско (Agmina) огромное греков (Graecorum), сразиться готовое с Боэмондом; один из них был Адриан (Adrianus), брат императора, другой - его (императора) зять (cognatus) Мелисиан (Melisianus). Вновь обретя своё прежнее мужество, норманны прибегли к оружию; греки (Argi), привычные к бегству трусливому, спешно вернулись в стены Лариссы, туда где укрылся Алексий. Столько уже претерпели они поражений, что не решались они удаляться из этого места. Турки (Turchi), которые с ними бежали, заперты также в том городе были. Однако осаду продолжить норманны уже не могли, поскольку страну разграбляли так долго, что та не могла их кормить, свои же запасы они потеряли, когда был захвачен их лагерь. Войско своё разделил Боэмонд, и в Валону (Ebellonae) отправился он на поиски пищи, Бриенн же в Касторию (Castoreaeque) вышел. Алексий оставил в Салонике (Saloniki) большую часть своих войск, сам же вернулся в город, что носит имя /того, кто его основал,/его основателя/ Константиново имя (A Constantino quae sumpsit condita nomen).

Тем временем венецианцы, суда свои восстановив, вернулись в Диррахий и внутрь проход получили без сопротивленья. Воистину/истинно, вряд ли хоть кто-нибудь в городе том оставался, голод ужасный понудил всех граждан его идти кто куда. 15 дней венецианцы были в Диррахии, всё там разграбив, что только могло быть хоть как-то полезно, но цитадель, где оставил сын герцога гарнизон, им воспротивилась. И осознав наконец, сколь неприступна та крепость, а также услышав о приближении герцога сына, они отступили. Взойдя на суда, крыши над ними они возвели, будто маленький город построили. Соорудили они деревянную крепость, и предосторожности ради снабдили её всеми их флота орудиями ведения боя (omnia classis Instrumenta). Так оставались всю зиму на море они, домики (**эти) их защищали от холода с влагой. Когда же зима завершилась и нежные ветры весны подули, они поспешили со всеми судами своими в Корфу (с согласия общего). Мабрика*(1) (Mabrica), /Алексиев флота водитель/ предводитель флота Алексия (Classis Alexinae dux), был уже там. Многие из моряков (nautis) захотели тогда возвратиться в Венецию, и решено было флоту назад удалиться и всем им вернуться домой. Так решено было ими, поскольку отсутствовал Роберт уж долго, и /чересчур/ этот поход затянулся /чрезмерно/, в их же отсутствие собственность вся их была в небрежении.

Роберт же всё это время был занят весьма, и прежде всего войной с Жорданом. Лаций/Италию (Latio) покинуть он не желал, не закончив дела. Князь/Принц Жордан (Iordanis princeps) был напуган известием (fama) о появлении Генриха (Henrici), и за оружие не взялся, чтоб дать отпор ему и защитить себя самого и владения свои. Вместо того подчинился ему он, мир заключил и оставил заложником сына ему своего. Также он денег немало в подарок ему передал вместе с сыном. Так поступил он поскольку имел опасенье, что появись король в Апулии (ad Apula), лишил бы его он владений, отцом ему данных в наследство. Из-за того, что Жордан сдался подобным манером/таким образом, герцог все земли его разорил огнем и мечом (ferro populatus et igni). Племянник о мире просил [его **т.е герцога], и получил его (**т.е. мир).

Мир восстановлен был, но прежде чем снова (**отправиться) греческий берег искать, герцог просил папу Григория освятить ту самую церковь, что он построил во имя святого Матфея. И добрый сей муж исполнил его пожелание. С этим закончив, вновь обратился он к исполнению замысла, что уж давно он задумал. И для сего повелел отборным матросам и тем из мужей, кто, как было известно ему, пригоден для службы военной лучше других, явиться в Таранто (Tarentum). Там воедино свел он людей (gente) и суда (navis). Великолепен был флот (Classis) и войско (militiaeque) готово вполне: полнились корабли (naves) оружием и припасами. Сам он и люди/двор (comitatus) его в Бриндизи (Brondisii) отправились (сушей), что было надежней. Не захотели они путь свой начать из Отранто (Hidronti), пусть это было и ближе, но осень настала уже и конец положила летней хорошей погоде. И посему опасался он, что оставаясь в Отранто, суда уничтожены будут штормами, способными там приключаться довольно внезапно. Так что он флот (classe) переправил в тот порт, что был безопасней, где дожидаться ветров попутных он мог бы спокойно. После, простившись с женою и с теми, кто с нею остался на берегу, покинул он земли Авзонов/Италии (Finibus Ausoniis), куда уж вернуться не смог. На ста двадцати военных судах (navibus) пересёк Адриатику (Adriacum) он, сопровождаемый Рожером, сыном, который старался всегда подражать отцу мужеством в деле военном, а равно любезностью и добротой ко всем и каждому. Также вел герцог торговые корабли (naves), наполненные лошадьми, припасами и оружием, и всякою утварью в море необходимой. Флот переплыл через море и соединился с армией старшего сына могучего герцога. Вот уж два месяца на побережьи они пребывали, от действий военных принуждены воздержаться ужасными бурями.

Когда же погода хорошая вновь возвратилась, покинули порт они и изготовились к битве на море с судами венецианцев (Venetum naves) и данайцев/греков хеландиями (chelindros Danaumque). Герцог вёл сам пять трирем (triremes), еще пять он Рожеру дал под начало, и столько же братьям последнего Роберту и Боэмонду. Сопровождали их также суда и поменьше для вспоможения. Данайцы/греки (Danai) хеландии (chelindros) во множестве привели для сражения. Венецианцы во всём положились на девять высоких трирем (triremibus altis), которые, знали они, превосходно/идеально устроены были для боя морского. Видя насколько был ниже надводный борт у судов Роберта, с ними вступили в сражение они, и устроили славную битву. При поддержке данайских/греческих (Danaum) хеландиями (chelindris), ливнем из стрел (Iactibus innumeris telorum - ударами/выстрелами множества стрел) врагов своих сверху (desuper) они осыпали, и угрожали им, тяжкие грузы метая железные (ferri se pondera magna), препятствуя так им (classis ... inimica - вражескому флоту) подойти слишком близко. На корабле (navi), где был Рожер во время сраженья, вряд ли без раны хотя бы один муж остался. Сам Рожер в руку был ранен, но уступать не желал, бился упорно с врагами о ране забыв. Жажда тех почестей, что получает сражения победитель, его побуждала. Отец, добывавший столь часто себе украшенья победы, призвал его и приказал отрезать хеландии (chelindris) от /остальных кораблей/главного флота/ (maiori classe). Он поспешил исполнять наставленья отца и с пятью триремами (triremibus), что тот доверил ему, напал на хеландии (chelindris). Данайца/греки (Danai) атаке такой воспротивиться не сумели и отступили в смятении, птицам подобно, что не дерзают сразиться с парящим орлом, или же зайцам, что страхом своим понуждаемы к бегству, иначе ухватят их или прожорливый клюв или же хищные когти. После той/сей стычки Венецианцы (Venetica classis) остались одни/в одиночестве/. Видя как греков суда (Graecorum ratibus/ratis - плот) удирают, оставив триремы (triremes), герцог с сынами жестоко напал на них/последние. Столь беспощаден был натиск того нападенья, что не имели венецианцы (Venetica classis) надежды спастись. Семь кораблей (Navibus) были потоплены, два же оставшихся сами вести бой уже не могли. Всем [кто там был на борту] пришлось сдаться врагу, и герцог был вновь триумфатор (triumphat). Он своим флотом победоносным (Classe triumphata ) сумел отразить в порт две тысячи воинов наихрабрейших, ему оказавших жестокое сопротивленье, еще пятисот не считая, что сделались пленниками. В ходе сражения семь судов греков (Argolicae naves), пытавшихся скрыться, захвачены были.

Те, кто хранили ему верность в крепости Корфу, были избавлены от осады, в которой они пребывали, покуда напуганный герцогом враг не удалился. Затем все суда, как его победоносного флота так и те, что он захватил (vitrices et victas ducere naves), герцог поставил на якорь в надежных местах, укрыв их от холода зимнего. По этой причине предусмотрительно ввёл он их в реку Гликис (Cliceum), разместив там суда и матросов (Naves et nautas), и наказав им там быть до возвращения летней хорошей погоды. Конницу на зиму в Воницу (Bundiciam) он перевёл, и сам вместе с ней там остался.

Были ослаблены люди (populum), что разместились на Гликисе (Gliceo)/люди на Гликисе (Gliceo populum), зимой необычно холодной. Множество их пострадало от голода с холодом, также болезнь между ними распространилась столь быстро, что почти десять тысяч из них унесла за неполных три месяца. Да и другая часть войска не избежала этой смертельной напасти. В краткое время весьма умерли пять тысяч рыцарей (equites); также немало погибло и простолюдинов (vulgus). Не рыцарь (eques), и не моряк (nauta), и не кто бы то ни было - никто не умел избежать поражавшей их гибели.

Но не могли никакие невзгоды повергнуть в уныние герцога, он оставался и храбр, и решителен, что б ни случилось. Сын же его, Боэмонд, заболел и просил отца своего о возвращеньи в Итали (Italiae), страну где врачей и лекарств имелось в избытке. Герцог позволил, хотя неохотно, уехать ему, ибо хотел он, чтоб славный отпрыск его здоровье поправил. Дал он ему всё, что нужно для путешествия. А, по отбытьи его, Рожеру он приказал выступить на Кефалонию (Chephaloniam) с войском (cum milite) его, завоевать и подчинить этот остров, давно уже бывший восставшим. Знал он, что, взяв этот остров, он в ужас повергнет греков (Graecorum ... urbes) все прочие города. Рожер отца приказанию подчинился, к городу он с войском (Cum ... agminibus ) его поспешил и осаду устроил.

Герцог [тогда же] к тем кораблям возвратился, что встали на реке Гликис (Gliceo). Снова хотел он их в дело пустить, ибо жаждал он греков (Graecos) гордыню смирить не только на суше, но и на море. Действовал яростно он, конницу и корабли готовя к сраженью, чтоб напугать острова появлением судов и заставить выплачивать дань, что полагалась империи, в казну его герцогства. По возвращении лета спала вода, и река обмелела настолько, что не могли моряки вновь на воду спустить корабли. Острый ум герцога сделал однако же легкой задачу тяжелую/нелегкую. Видя насколько ослабло теченье реки - лишь ручеёк небольшой струился по узкому руслу - он приказал набрать кольев побольше и закрепить их по берегам, связавши лозою. После чего было множество веток нарублено и [из них] была сложена изгородь, которую доверху наполнили песком, и вся та вода, что прежде была рассредочена, в запруде собралась единой. Стала река и полноводней и глубже, так создан был судоходный канал по которому все корабли в море вернуться сумели без повреждений.

Тогда же скончался в Салерно папа Григорий. Мужем почтенным он был, никоим образом и никогда не могли на него повлиять ни личные соображенья, ни к золоту страсть, действовал он (**, направляемый) только суровостью праведной. Успехи ему никогда не внушали чрезмерную радость, также как беды его (**никогда) не могли удручить. Был утешением несчастным он, путем света/светлым путем, учителем честных, гордых смирял он своими законами, скромных же он защищал. Ужасом был он для нечестивых, щитом же/защитой - для праведных, и сеял он Слово (*Спасителя), и никогда не уставал призывать верных от зла обратиться к деяниям праведным к Небу ведущим. Жизнь его не расходилась с учением [Святым] (doctrinae), не был нестоек он словно тростник, колеблимый ветром. Герцог, услышав о смерти его, не мог слёз сдержать. Вряд ли о смерти отца своего он больше рыдал, или же если б узрел он супруги своей или сына последнее издыханье. Было великим герцога горе о гибели/смерти папы, ибо любовь, что их в жизни связала, была велика. От утвержденья их мирного договора, никто из них не отрекался от этой любви.

Папа был захоронен в церкви св.Матфея, город великим сокровищем, телом своим, наградив. Апостол Матфей уже городу создал великую славу, с захоронением там же и папы тем более возросла она, герцог себе его выбрал бы [для пребывания], всем предпочтя городам, если бы только жить ему было дозволено. Но, после смерти папа Григория, не суждено ему было вернуться в Лаций//земли Италии/ (Latii), оставленный им.

В то время, как все (**что описано выше) происходило, сын благородный его, Рожер грозить Кефалонии продолжал непрестанно. Роберт и сам намеренье имел идти на сей остров, который завоевать он сына направил. На корабле туда отбыл он, но не успел даже лагерь сына увидеть, был поражен лихорадкой (Febre). Горячка (Canicula fervens - жар горячий) (**в английском переводе - burning flux - горячее/жгучее истечение), чей жар жесточайший (saevissimus ardor) смертелен в летнее время, ярость явила свою. Супруга его, незадолго до этого/только что/перед этим приплывшая из Италии, в лагере сына была. Когда прибыл Роберт, вышла навстечу она, опережая и войско, и флот. Узнав же, что Роберт, великий супруг ее, в ком все надежды ее основание имели/на ком все надежды ее зиждились, сражен лихорадкой, к нему подбежала она, плача, слезами одежды свои заливая. Видя, что умирает супруг, и конец его близок, лицо свое в кровь разодрала ногтями она, и провела ими по растрепавшимся волосам, и возопила:

"О горе! Что же такого, несчастная женщина, сделала я, что покидаешь меня ты в столь бедственном положении. Греки (Pelasgi), узнавши о смерти твоей, разве промедлят напасть на меня и нашего сына, и на людей, для которых ты был надеждой единственной, славой и силой? Одно уже то, что ты был среди них, их защищало, даже когда безнадежны уж были дела. Когда ты был с ними никто из них не опасался ни вражьих угроз, ни сраженья. Твое руководство хранило их, и дерзали сражаться они даже с войсками (catervis) немало их превосходившими. Видя тебя не могло устоять никакое смертное мужество. Ныне жена твоя с сыном остались в добычу волкам, не обрести никогда без тебя им спасения. Люди твои потеряв твое мужество, утратят свое вместе с ним. Кто одолеет теперь трусость толпы сей? О нечестивая смерть, я умоляю тебя пощади человека, чья гибель может причиною стать еще многих смертей! Если же ты не желаешь молитвы принять мои, то подожди ты хотя бы, пока мы вернемся домой в безопасное место после его похорон. О я несчастная. Зря я молилась, смерть не приемлет молитвы такие и не щадит никого."

Рожер переживал это горе не менее слезно чем мать, плач и стенанья его к небесам возносились. Плакал он из-за утраты отца, что случилась, когда не умел он вполне защитить ни то, что имел, ни то, что обрел он недавно, как и не мог он примеру последовать храбрых деяний отца. Кто смог бы на все эти слезы взирать глазами сухими? Кто может быть столь непреклонным, столь жестокосердным, чтоб безучастным остаться к страданью и скорби столь многих? Помимо всех слез этих также он получил Кровь и Тело Христовы, и умер, закончивши жизнь свою, окруженный всеобщей любовью. И вот, наконец, душа тело великого князя покинула. Муж, что ни разу людям своим не позволил страх пред собою явить, тот, кто привык дух другим поднимать, духом своим был оставлен.

Жена, не желая чтоб тело супруга ее осталось у греков (Graecorum) в земле, стремилась вернуться в земли свои. Взошла на галеру (galeram) она, как известно ей было, на самую быструю, взяв тело Роберта на борт, и море пересекла, так что хотя не дозволено было ему вернуться живым в его королевство, [все же] мог Лаций/Италия (Latio) найти утешение в том, что тело его возвратилось.

Рожер отправился в лагерь отца, где с печалию всем объявил об отцовой кончине, и испросил их совета. Ибо, сказал он, домой не вернувшись в ближайшее время, лишится наследства он своего законного - королевства, отцом ему определенного. Все (**кто там был) обещали ему, что готовы служить ему с верностью той же, с которой служили отцу его, после чего испросили его помочь им вернуться. Он согласился на то, о чем люди просили. Однако молил подождать, покуда он съездит на /остров/ Кефалонию, где он оставил своих сотоварищей. "Люди - сказал он, - которые там для осады остались, будут в праве назвать меня вероломным, если уеду я лагерь их не посетив, не сообщив им (как вам сообщил я) о смерти отца и об отъезде моем". Сказав так, в свой лагерь осадный вернулся он, и объявил, что отец его умер, а сам он намерен вернуться обратно. Каждый кто был там сказал, что желанью его подчинится и приказания продолжит его исполнять, но при условии, что договор с ним приемлимый будет составлен.

Когда был в отсутствии Рожер, на острове в лагере, паника вдруг охватила людей в другом стане/лагере, надежду утратили всякую на спасение они, решив что отказано им в жизни и безопасности. Если бы все греки (Danai), и персы (gens Persica) и агаряне/арабы (gens Agarena) напали на них, и если бы всех климатов мира народы объединились, и взяли оружие, и вышли бы против них, а они безоружными были, вряд ли тогда они испугались бы больше. Смерть одного человека наполнила страхом весь род/целый народ. Те кто, когда жив был герцог, привыкли сражаться и побеждать народы неисчислимые, ныне, когда он был мертв, боялись сразиться с немногими. Известно прекрасно, что может один человек доблестью превзойти десять тысяч, и одна тысяча в бегство способна две тысячи обратить. Врага опасаясь явления, притом что большие суда (maiori classe) их сгорели все, люди в испуге готовили спешно суда что поменьше (naves minores) к тому, чтоб могли они пересечь Адриатику, и положить этим всем своим страхам конец. Так был силен этот страх, что забыли они о деньгах и одеждах, все побросали они и молили матросов смиренно хотя бы тела их взять на борт (carinis). Когда корабли (naves) уже были на расстоянии каком-то от берега, часть людей, севши верхом на коней, к ним устремилась, затем, оставляя коней, взбирались они на суда (navem). Другие отправились вплав, чтоб взойти на суда. Но все же большая часть тех людей не смогла вместе с флотом (Navibus) вернуться, оставлены там грекам (Argis) предались они. Все они были настолько напуганы, что позабыли доблесть природную, и оставались покорно на службе у греков (Pelasgis).

Близко уж были к Апулии берегу эти суда (rates), когда буря ужасная смуту на море устроила. Большая часть моряков утонула, за ними отправилась войска немалая часть. Судно (navi), которым везли благородное тело, в щепки разбил этот шторм. Тело же выпало в море, и возвратить удалось его не без труда. Супруга (uxor), что мудрость (prudentibus) свою неизменно (semper) являла (semper prudentibus uxor), во избежание появления дурного запаха (Foetor), герцога сердце и внутренности (Viscera corque) захоронила в Отранто (Idronti), тело же набальзамировав множеством благовоний (multo ... condivit aromate), отправили в город Венозу (Venusinam), где находились гробницы его старших братьев. Там возле них захоронен был с пышностью герцог. Город Веноза славится подобными похоронами. От времени Карла Великого (Caroli Magni) или же Цезаря (Caesaris) земля не рождала равных тем братьям. Лежат они в церкви, построенной их приказаньем, чья красота украшает сей город. Да помилует всех их Царь Триединый (rex ... trinus et unus) (Небесный).

Рожер, тебе, как известно, я эту песнь написал. Счастлив поэт был исполнить твои наставления. Все же нуждаются авторы в благотворителях добрых. Ты герцог, выше достоинством герцога римского Октавиана (duce Romano ... Octaviano). Так что прошу дать надежду мне на награду, какой награждал тот Марона (Maroni)*(2).

*(1) Вероятно, этот же Мабрика, предводитель большого греческого флота, упоминается в CHRONICON BREVE NORTHMANNICUM (Краткой Норманнской хронике) под 1067 годом. Также греческий флотоводец Маврик упоминается в Алексиаде (cм. соответствующий комментарий).

*(2) Публий Вергилий Марон - древнеримский поэт (Энеида), знал лично императора Августа (Октавиана) и пользовался его покровительством.



Hosted by uCoz