Aksum: An African Civilisation of Late Antiquity 6-7

Aksum: An African Civilisation of Late Antiquity
by Dr. Stuart Munro-Hay.

6. Государственное управление.

1. Правители

Управление Аксумом, как это видится, пусть и не совсем четко, осуществлялось посредством пирамиды власти, расширявшейся по мере перехода от царя к низшим эшелонам. Имеются некоторые свидетельства, что бывали периоды, когда одновременно могли править сразу 2 царя (гл. 7: 3), однако в подобных случаях один из них по-видимому считался главным. Структура власти, похоже, представляла собой абсолютную монархию, при которой царский сан предполагает полубожественную природу правителя, а наиболее важные военные и административные посты удерживают за собой ближайшие родственники. На следующем уровне располагались провинциальные правители или вожди и царьки.

Информация, которой мы располагаем относительно теории управления и отправления административных и прочих правительственных функций, носит эпизодический характер, и мы можем предполагать, что государственный аппарат не оставался статичным на протяжении столетий, но был подвержен постепенным изменениям по мере развития ситуации. Одно из наиболее значительных изменений должно было произойти в связи с принятием христианства. Дохристианский цари, надписи которых дошли до нас, именовали себя "сын непобедимого бога Махрема (Mahrem)", царского божества-покровителя, тем самым предъявляя собственные претензии на божественные почести; причем они же могли быть первосвященниками государственного культа. Даже полный отказ христианских царей от полубожественного статуса (или, по крайней мере, его видоизменение с помощью ритуалов помазания и коронации), по-видимому, не привел к сколько-нибудь заметной утрате ими авторитета, поскольку de facto они продолжали оставаться во главе своей собственной церкви - одна из выгод от пребывания номинального главы церкви в далекой Александрии (гл. 10: 2). Эзана, первый царь-христианин, дабы сохранить привычный протокол без изменений просто-напросто вставил в свою надпись (гл. 11: 5) вместо божественного отчества реальное: "сын Элла-Амиды, непобедимого для врага".

Для закрепления власти за царской семьей применялись разнообразные ухищрения. По-видимому, это касалось и женщин из правящей династии, о чем можно судить по сообщению Руфина (изд. Migne 1849), что вдовствующая царица в период несовершеннолетия Эзаны исполняла роль регента. Если теория предложенная де Блуа (de Blois 1984) верна, царских жен выбирали из главных родов страны, тем самым склоняя последние к поддержке режима. Те царские жены, которые становились матерями будущих царей, передавали своим сыновьям родовое имя, которое цари использовали в своем "Bisi"-титуле (см. ниже).

Сыновья nagashi, например Байгат и Гармат (Baygat; Garmat) (гл. 4: 4), руководили военными походами в Южную Аравию, позднее Эзана также использовал двух своих сыновей для сходных поручений. Случалось, события развивались не самым лучшим образом: история с восстанием Абрехи (Abreha), которому, согласно Табари (изд. Zotenberg 1919: 184), было приказано завоевать Йемен после неудачи предыдущего военачальника, Арьята (Aryat), прекрасная тому иллюстрация. Табари полагал, что Абреха принадлежал к семейству Калеба и был осужден за попытку захвата власти в Йемене; для урегулирования ситуации najashi снова направил в Йемен Арьята, однако Абреха убил его, однако позднее сумел-таки замириться с najashi. В прочем, Табари писал через несколько веков после этого события, так что он не вполне надежен; его источник, Ибн Исхак (Ibn Ishaq), не упоминает о каком-либо родстве между najashi и Абрехой (Guillaume 1955). Прокопий, современник этих событий, склонен утверждать, что после выступления Абрехи, дабы его покарать было направлено еще одно войско, под командованием Элла-Ацбехи (Ella Atsbeha), родственника Калеба, и это войско нарушило свой долг, убив своего царственного предводителя и перейдя в лагерь Абрехи (Procopius: ed. Dewing 1914). /**Прокопий (Война с персами) называет Абреху Авраам, Сумайву Ашву - Есимифей, Калеба - Еллисфей/ То, что Абреха примет командование над этим войском или, по крайней мере, над теми его частями, которые остались в Аравии, в дали от контроля со стороны Аксума, было почти неизбежно (при том, что местный лидер - в то время им был Сумйафа Ашва (Sumyafa` Ashwa` - **вероятно, Есимифей Прокопия Кесарийского), очевидно, химьярит по рождению - оказался малоспособным или по какой-то причине не пользовался симпатией у военных) - подобные вещи нередко случались с предводителями римских легионов. Интересно отметить, что Табари приводит разнообразные причины конечного подчинения Абрехи своему сюзерену, включая и тот факт, что войско не стало бы поддерживать его против самого najashi (Zotenberg 1919: 187). Между тем, военная сила в руках любого субъекта, по всей вероятности, могла представлять угрозу, так что ее сохранение за царским семейством, скорее всего, рассматривалось обычно как наиболее безопасное положение вещей.

Передача властных полномочий стала очевидной необходимостью в связи с расширением государства, затруднившим исполнение царских обязанностей по обороне и управлению. Одним из способов реакции на эту проблему был обычай утверждения местных правителей. Кирван (Kirwan 1972: 171) рассматривал "архонтов", известных по рассказу об Аксуме шестого века, как указание на организацию гражданской администрации по византийскому образцу, отличному от строя из царьков под властью верховного монарха. На самом деле, ими могли быть те же царьки, только под новым названием, да и, в конце концов, византийский титул "архонт" им дает не кто иной, как византийский же подданный Косма. Употребление этого титула у Малалы (Malalas), в качестве составной части сравнительного оборота при описании повозки царя Калеба, по-видимому, в большей степени относится к византийским, нежели к эфиопским "архонтам" (Kobishchanov 1979: 220; Munro-Hay 1980: 151). Неизвестно, состояли ли военные гарнизоны в провинциальных городах из аксумских солдат, однако в тех случаях, когда имела место какая-то неблагонадежность, это могло бы быть весьма подходящей формой контроля лояльности местных правителей.

Косма Индикоплов в своих замечаниях об Аксуме в правление Калеба Элла-Ацбехи упоминает двух архонтов или губернаторов (Wolska-Conus 1968: 360, 368). Оба этих правителя, судя по тому, что они контролировали важнейшие звенья торговой системы страны, занимали весьма значительные посты в политической структуре государства. Архонт Адулиса Асба (Asbas) возглавлял крупный портовый город, а архонт области Агау (Agaw) руководил закупками золота в Сасу (Sasu) (возможно Фазугли (Fazugli) в современном Судане) и отвечал за сопровождение караванов. Эти сановники, несомненно, являлись управленцами с большими полномочиями в администрации Калеба, если только они не были членами его собственной семьи или потомственными местными "царями". Могло быть даже так, что сановников этого ранга приставляли в регионах к потомственным местным правителям для надзора за специфическими "аксумскими" интересами.

Таким образом, в целом аксумиты организовали управление землями, бывшими под их гегемонией, путем назначения или утверждения местных правителей, и взимания дани в знак подданства. Невыплата ее была актом восстания и объявления войны против negusa nagast (**царя царей). Одна из надписей довольно ярко высвечивает политическую философию аксумитов по этому вопросу: "тех, кто подчинились, он пощадил; тех, кто воспротивились, он убил" (гл. 11: 5). /**см. русский перевод - строка 6

В титулатуре аксумских монархов царь именуется "царем царей" (negusa nagast на геэз, и basileus basileon по-гречески). Таким образом, он претендует на власть над множеством других регионов, некоторые из которых были не только весьма отдаленными, но и явно обладали своими достаточно крепкими системами управления, подконтрольными собственным царям. Едва ли последние могли хоть в какой-то степени подвластны "царю царей". Эти царства, такие как Саба, Химьяр, Хидрамаут в южной Аравии, а также африканские государства, такие как ноба, чисто теоретически могли подчиняться Аксуму, однако добиться реального контроля было возможно только в очень малой степени, если возможно вообще, за исключением периодов военных кампаний и мест, где были оставлены гарнизоны. Такое и в самом деле время от времени имело место в некоторых районах южной Аравии (возможно, некто Сабкалум (Sabqalum) был представителем nagashi в Наджране; Jamme: 1962, 79, 319), но только ни в коем случае не в трех названных аравийских царствах.

Менее значительные чифдомы (chiefdoms) или царства, располагавшиеся ближе к ядру аксумской империи, контролировались посредством бессистемных походов царя (by the king's peripatetic expeditions). По-видимому, изначально они планировались как поездки с целью сбора дани, совмещенные с демонстрацией военной мощи для внушения должного страха во всяком, кто бы мог вознамериться отказаться от выплаты. Как это ни странно, при том что "восстания", похоже, были довольно рапространенным явлением (см. в гл. 11: 5 тексты надписей с упоминаниями об этом), тем не менее аксумские города, большие и малые, демонстрируют явное отсутствие заботы об обороне. Возможно, эти восстания имели весьма ограниченную локализацию, так что большую часть времени они не доставляли особого беспокойства. Военная организация аксумитов, по-видимому, была мобильной и эффективной, и обитатели центральных областей Аксума, вероятно, не слишком-то опасались этих мятежников против государства. Некоторые из них, такие как агуэзат (**этноним, the Agwezat), в четвертом веке предстают как исполненные чувства долга подданные под властью своего царя SWSW /**СВСВТ/, приносящие дары аксумскому царю Узанасу (Ousanas) (? DAE 8), затем как восставшие против Эзаны (? DAE 9) под руководством царя Аббы Алкео (Abba `Alkeo - **Аббаа[лкео]), а позднее, в шестом веке, как нуждающиеся в "усмирении" уже со стороны Калеба, который предпринял поход одновременно против них и народа Хасат (the Hasat people - **ХСТ) (Schneider 1974). Надпись Калеба, впоследствии почитавшегося и как царь-христианин, и как святой, с гордостью сообщает подробности о количестве плененных и убитых мужчин, женщин и детей. Эзана, предположительно, похвалялся - если, конечно, надпись переведена верно (см. гл. 11: 5, DAE 9) - что он схватил царя агуэзат и заковал его в цепи нагого, вместе с "носителем его трона" ('throne-bearer'). Во множестве случаев об этих восстаниях говорится, что их возглавляли местные цари, которые во всех описанных проаксумски настроенными авторами примерах такого стремления к независимости, разумеется, потерпели неудачу. Объектом одного из походов Эзаны, официальной целью которого являлось наказание за помехи, чинимые караванной торговле, стало племя царанэ (Tsarane - /**саранэ) из Афана (Afan - /**А[фа]н). Правитель был пленен вместе с его детьми, не менее сурово обошлись и с его народом. Наказанием за мятеж могли быть смерть, плен (возможно, кончавшийся жертвоприношением (или поднесением богам в качестве дара) либо рабством), а иногда и переселение в другую область. Эзана переместил 6 царей беджа вместе с их племенами, однако приводимые цифры (всего 4400 человек) показывают, что эти племена были сравнительно небольшими (DAE 4, 6 & 7 и надпись из Геза-Агмай (Geza `Agmai - /**поле стел севернее современного 'Парка стел', у склона горы Бета-Гийоргис/). Многие упомянутые в надписях чифдомы или малые царства, не были признаны в достаточной мере значительными, чтобы иметь основания быть включенными в титулатуру царя царей. С другой стороны, сама аксумская система управления посредством уже существующих в племенах властных структур, должна была способствовать росту духа независимости у подчиненных народов. В связи с тем, что их идентичность как отдельных народов не была утрачена, ослабления Аксумского государства или трудные моменты, такие как смерть царя Аксума и споры по поводу наследования престола, могли всякий раз порождать попытки сбросить иго. Надпись DAE 8 (**см. русский перевод), вступительная часть которой касается "восстановления" царем его империи, возможно, появилась вследствие возникшей у нового царя потребности наглядно продемонстрировать свое вступление во власть. Возможно, регентство матери Эзаны объясняет, почему Эзане по достижении совершеннолетия пришлось потратить какое-то время на воссоединение царства: регентства при правителях-детях нередко бывали опасными периодами в жизни царства. Как бы там ни было, со временем мелкие группы утратили прежнюю самобытность, будучи поглощенными более крупным образованием, и, ассимилировавшись, исчезли из эфиопской истории.

2. Правительственные чиновники.

Высшие сановники, "министерского" ранга, нам почти неизвестны. Один, при этом весьма необычный, из примеров - Фрументий, будущий епископ Аксумский. После пленения благодаря своему уму и усердию он возрос до уровня смотрителя царской казны и переписки, нечто вроде министра финансов и секретаря. При этом он оставался пленником, а то и фактическим рабом, в царском домашнем владении. И только когда царь умер, он и его родственник Эдесий получили свободу уехать, если они пожелают, но тогда уже он сам остался в Аксуме и, согласно историку Руфину (изд. Migne 1849) сделался кем-то вроде премьер-министра при царице-регентше. Руфин получил эти сведения от Эдесия, пребывавшего в Аксуме вместе с Фрументием; в прочем, конечно же, неисключено, что он преувеличил значимость Фрументия. Фрументий - единственная известная нам фигура, которая приближается к положению, которое нередко занимали вольноотпущенники в управлении Римской империей, достигавшие при некоторых императорах очень высокого ранга; между тем, в аксумской администрации вполне могли быть и другие люди подобного рода.

Покинув в конце концов страну, Фрументий тем самым лишился своего положения, так что когда он вернулся в качестве епископа или митрополита Аксумского, оно должно было полностью измениться. В позднейшие времена церковная иерархия, возможно, включала в себя и других епископов (таких как Моисей Адулисский /Moses of Adulis/, гл. 10: 4), а также ряд местных назначенцев на духовные должности. Эти священнослужители, несомненно, представляли реальную силу церкви, поскольку глава ее, митрополит или abun, традиционно был коптом из Египта, и, возможно, были в состоянии использовать церковную организацию для помощи государственной администрации в ее работе. В прочем, за исключением списков митрополитов, а также редких и разрозненных агиографических подробностей, у нас нет информации о развитии и влиянии церкви в Эфиопии в аксумскую эпоху (см. гл. 10).

Также ничего, кроме выводов, основанных на надписях и более поздних письменных упоминаниях, неизвестно и об органах управления. К примеру, по всей видимости, существовал корпус традиционного законодательства, однако из него сохранилось лишь несколько разделов. Они касаются провизии, которая причитается царю во время его поездок в соответствии с надписью из Сафры (Safra inscription) (Drewes 1962) (** Сафра, кажется тот самый водоем, где находится древняя дамба, плато Кохайто, Эритрея). По-видимому, она датируется третьим веком н.э., и могла иметь отношение к negusa nagast или к какому-то местному царю. По крайней мере, она указывает на то, что существовала некая разновидность письменного свода законов. (** надпись содержит четыре закона, и считается древнейшим юридическим памятником аксумитов.) Некоторые сведения указывают на окружение или советников царя из знати и священнослужителей (Малала (Malalas): изд. Migne 1860; Guillaume 1955: 151-2), что ж, существование совета нотаблей вряд ли может быть неожиданностью. Ибн Хишам, рассказывая о визитах в Аксум представителей племени курайшитов, сообщает, что сановники окружающие najashi носят титул shuyum, с поясняющей глоссой в виде арабского эквивалента - al-aminuna; второстепенные руководители (minor chiefs), именовавшиеся shum, были задействованы в местной администрации Эфиопии вплоть до двадцатого века; потомки царей династии Загве носили титул Wagshum.

Прочие проблески сведений об устройстве законов и отправлении правосудия, возможно, удастся вывести из различных косвенных упоминаний или же археологических находок. Косма, описывая адулисский трон, отмечает, что вплоть до его дней приговоренных к смерти подвергали казни непосредственно перед этим троном; возможно, он рассматривался как символ царского присутствия (Wolska-Conus 1968: 378). Находка в Матаре, в помещениях похожих на темницу /подземную тюрьму/, пленников, закованных в цепи, указывает на наличие наказания в виде тюремного заключения (Anfray 1963: 100, pls. LXI, LXXXI, LXXXII); кроме того, в сочинении Космы имеется замечание о том, что горы Семиен были местом ссылки для подданных аксумского царя осужденных на изгнание (Wolska-Conus 1968: 378).

/**”…что же касается семенэ, где, как он говорит, снега” лед, то как раз в эту страну царь аксомитов ссылает тех, кого” он осудил на изгнание..” http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Kosma_Indikoplov/text1.phtml?id=1773 /

Несомненно существование послов, гонцов и толмачей или переводчиков, участвовавших в ведении царских дел; о них упоминает Малала (изд. Migne 1860: 670; английский перевод у Sergew Hable Sellassie 1972: 138, по Smith 1954: 449-50). К тому же, в Аксуме и других городах должен был находиться корпус управляющих, клерков, чиновников начисляющих подати и взимающих их, смотрителей торговли и рыночного хозяйства, в частности мер и весов, и т.д.; но мы о нем до сих пор ничего не знаем. Судя по чрезвычайно подробным подсчетам военной добычи и пленных, которые приводят надписи (гл. 11: 5), служащие осуществлявшие их были, по-видимому, весьма квалифицированными, сами же по себе надписи показывают, что на фиксацию точных подробностей хронологии и событий тратилось немало усилий. Эти самые хронологические подробности показывают, что во времена Эзаны использовался собственный эфиопский календарь (гл. 11: 5; Anfray, Caquot and Nautin 1970), и это его использование указывает на то, что от надписей требовалась высокая точность. Возможно, как и в более поздние времена, каждое царствование имело своих официальных летописцев.

Предположительно, должна была существовать и какая-то система оповещения, может быть некий корпус гонцов, посылаемых к народам царства в случае надобности. Тот факт, что надписи делались в трех различных системах письма, по-видимому, отражает желание распространить официальную версию царских достижений не только среди местных, но и иноземных читателей. В прочем, добавление к надписям геэзоязычной версии, записанной изящной формой южноаравийского алфавита** с порой неуместным употреблением 'm'-окончаний (мимация) для придания словам "аравийского" налета, похоже, говорит о том, что эти надписи выполнялись таким образом исключительно из соображений престижа, может быть, в подражание трехъязычным (греческий, парфянский и сасанидский) надписям Персии. Вполне можно представить, что распоряжение о начертании этих надписей и подготовке их греческих переводов мог отдавать сановник со статусом во многом сходным со статусом Фрументия, отвечавшего за царскую переписку.

**Вероятно, имеется в виду шрифт «муснад», которым делались монументальные надписи древних йеменцев http://ru.wikipedia.org/wiki/Южноаравийское_письмо; большая коллекция южноаравийских надписей из Байнуна (Йемен) http://www.barnard.nl/yemen/index.html

Монеты также представляли собой часть государственной пропаганды. Поначалу, независимо от металла, их снабжали греческими легендами, и в первую очередь они предназначались иностранцам понимавшим по-гречески. Позднее они сделались составной частью двуязычных усилий по распространению информации, так что многие серебряные и бронзовые выпуски предназначались геэзоязычным ahzab (народам). К четвертому веку монеты уже использовались для сообщения посланий центрального правительства в форме девизов, как правило, разных для каждого выпуска (см. гл. 9). И, опять же, наверняка какой-то сановник высокого ранга должен был определять политику каждого нового выпуска, одобрить текст и рисунок, прежде чем отдать распоряжение чиновникам монетного двора и резчикам печатей соответственно.

Позднее эфиопская традиция обеспечила эфиопских правителей полной административной/управленческой иерархией, восходящей ко времени Менелика и начатой теми сыновьям старейшин Израиля, которые пришли вместе с первым императором в Аксум. Их титулы и функции подробно расписаны в Кебра Нагаст (Glory of Kings; Budge 1922: 62 /** http://odnapl1yazyk.narod.ru/000kn2.htm см. там главку 43/) и включают в себя военачальников (начальник войска, начальник пехоты, начальник кавалерии, начальник на море, начальник новобранцев), писцов ("записывателя", переписчика скота, оценщика податей), различных священнослужителей, служащих администрации и дворцового хозяйства (глава дома, смотритель украшений, носитель царского зонта, распорядитель дворца, начальник царских работников), а также судей дворца и собрания. Ряд других титулов встречается в документах или копиях документов эпохи Загве и более поздних периодов (гл. 7: 2). При том, что этот перечень в значительной степени отражает более позднюю административную структуру царства, подобные должности вполне могли появиться и ранее, хотя на данный момент у нас нет доказательств их существования в аксумский период.

7. Монархия.

1. Царь и государство.

Аксумский царь во всех отношениях представлял собой само воплощение государства. Эта идея подчеркивалась при чеканке монет (см. гл. 9): образ царя, сопровождаемый его именем и титулом "царь аксумитов", представлен как на аверсе, так и на реверсе золотых монет. Такая концентрация внимания на царе весьма необычна, прочие монетные системы в основном представляют какое-либо символическое изображение государства, например образ богини Ромы (image of Roma) , или специально подобранных богов и богинь**, национальные символы, или же определенных геральдических животных и птиц. Знаком, которому аксумские цари позволили разделить свое видное положение на монетах, был лишь “диск и полумесяц” в дохристианскую эпоху, а после обращения - крест, если только не рассматривать как своего рода символ государства стебли пшеницы или ячменя, изображенные на всех золотых и некоторых бронзовых монетах (Munro-Hay 1984i).

см. например - "Боги римского пантеона на монетах" - http://ancientrome.ru/numizm/ggh.htm

В дохристианский период царь считался сыном Махрема, которого отождествляли с Аресом, греческим богом войны. Вероятно, он был особым династическим или племенным божеством аксумитов. Такое родство должно было укреплять позиции царя в глазах его подданных, возводя его в ранг полубога, и, тем самым, определяя его в особую категорию, отличную от всех остальных людей и возвышающуюся над ними. Аксумские царские надписи акцентируют внимание на динамизме фигуры царя: сын бога, член одного из аксумитских родов (см. ниже о "Биси"-титуле), он - предводитель своего народа как воин-герой и завоеватель, но он же и судья, и законодатель.

Существовало предположение, что титул negus или nagashi первоначально обозначал чиновника немногим большего, чем сборщик податей в пользу сабейских колониальных правителей. Между тем, само представление о сабейском периоде в настоящее время полностью изменилось (гл. 4: 1), и, по-видимому, истинно эфиопское царство существовало уже в эпоху мукаррибов (mukarribs) D`MT и Сабы (Drewes 1962; Schneider 1976i). Однако связующие звенья между этими ранними правителями и царями Аксума в археологической летописи, к сожалению, пока еще не отмечены.

Осевая позиция аксумского царя в машинерии управления должна была означать, что характер личности, занимавшей этот пост, оказывал сильное влияние на характер правления. Однако отблесков чего-либо сугубо личного сохранилось совсем немного; и все же мы можем полагать, что интерес Зоскалеса к коммерческой прибыли и греческой литературе, увлеченность Эзаны военными упражнениями и его качества как военного предводителя, а также религиозные наклонности Калеба, по крайней мере, дают нам некоторые намеки на то, какими могли быть личные увлечения правителей.

2. 1. Царские регалии.

Итак, царская власть носила священный или полусвященный характер (исследование этого аспекта для более поздних эпох см. у Caquot 1957). На монетах правящий монарх изображается экипированным регалиями, представленными разнообразными отличительными знаками, смысл которых в одних случаях ясен, в других - нет. Большинство золотых монет на аверсе показывают царя увенчанным великолепной тиарой или короной в виде аркады, а на реверсе - облаченным в некий головной убор, который выглядит как кусок материи завязанный сзади при помощи ленты. Судя по тому, что такая же лента присутствует и на аверсах, можно сделать вывод, что тот же кусок материи носился и под тиарой. Этот платок (если можно его так назвать) всегда изображается с тремя плавно изогнутыми линиями, исходящими из некой точки на лбу у царя, может быть места сбора ткани или какого-то украшения наподобие эгретки. Возможно, этот платок имеет какое-то отношение к своим предшественникам из Мероэ, ведь некоторые мероитские цари представлены на изображающих их рельефах храмов и гробниц в похожих головных уборах.

+Иллюстрация 40. Аксумская тиара и другие почетные знаки отличия, которые можно видеть на рисунке золотой монеты (диаметр 17 мм) царя Узанаса.

У царя Эндубиса на его монетах тиары нет, они представляют его в платке на аверсе, как и на реверсе; но на монетах Афиласа она появляется. Таким образом, возможно, Афилас был первым царем, для которого была изготовлена подобная роскошная тиара, хотя это вполне могло произойти и намного раньше. Самые ранние изображения представляют ее в виде аркады из трех арок, разделенных колоннами с базами и капителями (см. рисунки Munro-Hay 1984). Над сим возвышаются четыре увенчанных дисками стройных овальных элемента, перемежающиеся заостренными выступами. Подобного рода корона уникальна для современной ей иконографии, и несомненно является аксумским изобретением, базирующемся на сочетании ряда влияний. Римская корона в виде расходящихся лучей, разнообразные составные головные уборы египетского типа, которые носили мероитские цари, короны индийской кушанской династии, или же тиары и настенные короны (mural crowns; **вероятно, имеются в виду наскальные рельефы, см. ниже ссылку) более-менее единовременных сасанидских правителей Персии, таких как Ардашир I или Шапур I, вполне могли повлиять на дизайн и, что еще более важно, навести на саму мысль об использовании чего-то подобного. Пожалуй, наибольший интерес представляет стиль корон соседних мероитских правителей, унаследованный нубийскими правителями так называемой Х-группы (X-group), вероятно, теми самыми ноба, которые находились в непосредственной близости от Аксумского царства, иногда оказываясь в вассальной зависимости от него. Некоторые из их корон, из серебра щедро усыпанного сердоликом, были найдены прямо на скелетах правителей в их гробницах в Баллане (Ballana) (Kirwan 1963: 62). Таким образом, можно видеть, что идея этих корон со сложными украшениями имеет весьма прочные параллели в современной им Африке. До сих пор сохраняется возможность, что в одной, а может быть и не в одной, из аксумских гробниц, раскопки которых едва начались, хранится образец аксумской тиары. В недавней статье Bent Juel-Jensen (1989) отмечены некоторые примеры того, что осталось от головных уборов аксумских царей в иллюстрациях гораздо более поздних эфиопских манускриптов.

**Короны Сасанидов в наскальных изображениях и на монетах http://www.livius.org/sao-sd/sassanids/sassanid-crowns.html

**Еще монеты: 1) Ардашир I - http://www.zeno.ru/showgallery.php?cat=2786 ; монета не просто с короной, но, кажется, еще и с символом 'диск и полумесяц' на этой короне http://www.zeno.ru/showphoto.php?photo=24214 2) Шапур I - http://www.zeno.ru/showgallery.php?cat=2787

**Позднекушанские монеты - http://www.zeno.ru/showgallery.php?cat=2157

**Мероэ, релефные изображения: царь Тайидамини (110-90 до н.э.) http://wysinger.homestead.com/kingtayidamani.html; 1) царица Amanitore (слева) и ее супруг царь Натакамани (справа) (около 0-100 н.э.), 2) царица Аманишахето (25-0 до н.э.) http://www.dignubia.org/maps/timeline/bce-0024.htm

**Нубийская серебряная корона Х-группы из Балланы - http://ec-dejavu.ru/i/insignia_15.html ; гробницы Балланы http://www.dignubia.org/maps/timeline/ce-0400.htm

По мере продолжения аксумской династии изображение корон упрощается: количество овальных элементов сокращается до трех, также появляются варианты без аркады, иногда с крестом по центру. Предположительно, корона, по крайней мере, частично, делалась из металла, возможно золота, или же серебра, как упомянутые выше короны "Х-группы". Корона и царские одежды Калеба, про которые сказано, что они были отосланы в Иерусалим, по-видимому, представляли собой ценные предметы; в прочем, этот рассказ сохранился лишь в поздней хронике (Budge 1928: III, 914).

Выдвигалась идея, что тиару аксумский царь носил как "царь царей", тогда как платок указывает на его положение "царя аксумитов" и только. В качестве альтернативы ей можно предположить, что эти два способа изображения могли указывать на две возможные ипостаси царя: военного предводителя и подателя мира (Munro-Hay 1978: 44; Anzani 1926: 22). Инкрустированный золотом нимб, окружающий портрет царя на некоторых серебряных и бронзовых монетах даже христианского периода, придает портрету особую значительность; на других монетах позолочена царская корона, но есть также примеры, когда этой чести удостаивается лишь крест.

-Иллюстрация 41. Серебряная монета (диаметр 12 мм) аксумского царя Афиласа с инкрустированным золотом ореолом/нимбом (halo) вокруг царской головы.

**По описанию (царь Афилас, диаметр 12 мм, серебро, внутренний круг инкрустирован золотом) та самая монета http://www.zeno.ru/showphoto.php?photo=14003

В руках царь держит меч (редко) либо (гораздо чаще) копье, скипетр или короткий жезл. В пятом веке в руке царя появляется характерный крест. На реверсе многих золотых монет царь держит необычный предмет, возможно, опахало от мух, или же (хотя, возможно, в том же качестве) какую-то ветвь с ягодами. Некоторые из лучших образцов демонстрируют нам пять ветвей или волокон с небольшими точками на концах. В документе об отводе земель времен царя из Загвейской династии Лалибелы (1225) встречается титул aqabe tsentsen, хранитель опахал от мух** (keeper of the fly-whisks - Dictionary of Ethiopian Biography 1975: 36), также в более позднем рассказе о коронации Зары Якоба (Zara Ya`qob) говорится, что аксумский nebura-ed /**е-брэд Аксума/ и тиграйский makonnen /**макванен Тигрэ/ при входе царя в Аксум стояли по правую и по левую сторону, помахивая оливковыми ветвями как опахалами; что весьма напоминает рассматриваемый предмет из числа аксумских регалий.

/**вероятно, "блюститель мух" из "Хроники царя Зара Якоба": Во время вступления его в стены, стали макванен Тигрэ и не-брэд Аксума справа и слева, потрясая ветви оливкового дерева, [69] ибо таков их устав, почему и называется макванен Тигрэ “блюстителем мух" в переводе Тураева/

Цари на своих монетах показаны изысканно одетыми, поначалу в нечто похожее на верхнюю накидку с вырезом вокруг шеи, покрывающую нижнюю мантию и оставляющую руки открытыми. Иногда изображается нечто похожее на бахрому. Позднее, когда участились изображения типа бюст, одежды показываются разными способами, чаще всего при помощи центральной панели из горизонтальных линий на груди, ограниченных по бокам вертикальными линиями, огибающими плечи, или двух или трех панелей, включая руку царя, держащую крест перед грудью, либо в виде линий ткани.

В сообщении византийского посла (см. ниже) говорится, что правитель Аксума носил множество золотых украшений, что подтверждают монеты. Царь предстает увешанным ювелирными изделиями: почти всегда в серьгах, с браслетами (на запястьях и выше), на которых точками обозначены драгоценные камни, иногда с ожерельями, и, весьма вероятно, с перстнями (слишком мелкая деталь для монет).

Существует только одно описание аксумского царя, а именно Калеба Элла-Ацбехи, от непосредственного очевидца, его дал один из посланников Юстиниана, слова которого сохранил историк Иоанн Малала (изд. Migne 1860: 670). Данный рассказ - если только он заслуживает доверия: некоторые комментаторы рассматривают это описание как в той или иной степени измышление (Schneider 1984: 162) - дает представление о той помпезности, посредством которой эти древние правители подчеркивали свое положение, а также детали их варварского показного великолепия. Калеб появился в высокой повозке, украшенной золотыми гирляндами, установленной на колесной платформе, движимой четырьмя слонами. Несомненно, это были малые африканские слоны, гораздо раньше точно такая же квадрига слонов изображалась на золотых статерах египетского царя Птолемея I; кроме того, они упоминаются в рассказах, описывающих некоторые из сложных религиозных процессий в Александрии времен Птолемеев, а также задействованы в римском символическом ряду, будучи представленными к примеру на монетах, посвященных памяти обожествленного императора Клавдия, и на золотых медалях двойного консульства римских императоров Диоклетиана и Максимиана (Williams 1985: pl. 3). Калеб был облачен в льняное одеяние, расшитое золотом, по-видимому подобие килта, тело его украшали полосы ткани усеянные жемчугом, и множество драгоценностей: более 5** браслетов, золотые кольца на пальцах и золотое же ожерелье. Голова его была обернута "фахиолином" (`phakhiolin') или небольшой повязкой, этот головной убор был также декорирован золотом: по обеим сторонам с него свисало по 4 ленты или подвески. Держа в руках позолоченные копья и щит, он двигался в окружении вооруженной знати, под звуки флейт и пение. Это описание имеет общие черты с "портретами" (фактически застывшими, не сильно изменившимися со времени первых выпусков, изображениями; илл. 42) на реверсах золотых монет.

**В русском переводе разбивка другая, 5 относится к полосам с жемчугом, а не браслетам. Вот этот фрагмент: "Он был наг, и от чресел бедра его были покрыты тканями из золотых и льняных нитей. С груди и плеч у него свисало одеяние, разделенное жемчужинами на полосы, по пять [с обеих сторон]. На запястьях его были золотые браслеты, а на голове – разделенный надвое золотой пучок с четырьмя шнурами по обеим сторонам. На шее у него было золотое ожерелье. Возвышался он над четырьмя слонами под ярмом и [над] четырьмя колесами, на которых была высокая повозка, покрытая золотыми листьями подобно тому, как у архонтов епархий (**скорее всего, имеются ввиду правители византийских провинций) повозки покрыты серебряными. И находился наверху царь индов с маленьким золоченым щитом и двумя копьями, также золочеными, в руках. И [были тут] все его приближенные с оружием [в руках], и трубы издавали приятные звуки." (**Иоанн Малала Книга XVIII)

**Золотой статер Птолемея с квадригой слонов на реверсе http://www.stacks.com/lotdetail.aspx?lrid=AN00083220#photos

**Римские монеты со слонами(и вообще с животными) - http://www.romancoins.info/Animals-On-Coins.html#Elephant

Картина из Каср-Амра (Qusayr Amra) (Almagro et al 1975), написанная 200 лет спустя в охотничьем замке Омейядского халифа, изображает эфиопского najashi, вероятно, того периода, когда Аксум уже перестал быть столицей. Он является частью группы, в которую включены наиболее выдающиеся правители известной части мира, которую часто называют фреска "Враги ислама". По-видимому (настенная роспись сильно повреждена), его фигура представлена в застывшей иератической/священной позе Византийского императора, и облачена в украшенные драгоценностями одежды византийского покроя. Вероятно, это не более чем отображение условного представления о najashi у художника, который его ни разу не видел, тем не менее фигура представлена в типичном аксумском головном платке, так же как и соседнее изображение персидского царя являет того в характерной персидской тиаре.

Трон показан лишь на монетах позднего аксумского царя Армаха (Armah). По-видимому, он имел форму стула с высокой спинкой, вероятно, резными ножками и перекладиной, поддерживающей сиденье. Иногда спинка изображается как двойная, с рисунком из точек, возможно представляющих подушку; а зачастую точками бывает намечен и весь стул, чем-то напоминающий точеное дерево в стиле мебели короля Якова.

+ Иллюстрация 42. Рисунки двух бронзовых монет (диаметр около 2 см) аксумского царя Армаха, на аверсе царь изображен восседающим на своем троне.

Кроме цитированного выше описания шестого века Малалы и более поздних описаний аудиенции у царя из арабских сообщений о дворе najashi Ашамы ибн Абджара (Ashama ibn Abjar) (Guillaume 1955), других записей о том церемониале, которым аксумские царя окружали себя, нет. Византийский посол, представляя sacra или рескрипт от Юстиниана, преклонил колени перед Калебом, и тот поцеловал печать на документе, прежде чем толмач зачитал его. Возможно, статус правителей, и без того ярко выраженный благодаря регалиям и впечатляющей обстановке дворцов, получил дальнейшее подкрепление в виде предписания аксумским подданным падать ниц, как это было принято в обновленной римской монархии Диоклетиана и Максимиана (Williams 1985: 111), тот же обычай долгое время господствовал в Персии.

Можно предположить, что уже в аксумскую эпоху некоторые из характерных внешних атрибутов африканских (да и не только африканских) царств могли быть в ходу в Аксуме, также как они были в ходу в Эфиопии в более поздние времена. Зонт упоминается достаточно рано: уже в правление царя Лалибелы из династии Загве, правда как атрибут епископа, а не царя. Михаел из Фувы /**Михаел II из Фувы (1206-1209)/, вновь прибывший в Эфиопию, вошел в царский город под зонтом из золотой ткани с драгоценным украшением наверху; пять лет спустя эту привилегию узурпировал брат эфиопской царицы, начавши расхаживать под зонтом государственного значения (Atiya et al. 1950: 184ff). Есть некоторые основания предполагать, что изначально, возможно даже начиная с аксумских времен, данная привилегия принадлежала царю. Еще одна типичная черта эфиопского царства - барабаны: местные правители имели право на музыкальное сопровождение своих шествий в виде барабанного боя, а во время коронации звучал царский барабан "Гиена и лев" (гл. 7: 6) /**в переводе Тураева "медведь-лев" /. И, опять же, вполне можно представить, что этот обычай имел более древнее происхождение, и мог восходить к аксумскому царскому церемониалу.

3. Двойное царствование.

Выше уже упоминалось предположение, что некоторые из царей Аксума привлекали к трону коллег. Примеры подобной практики, распространенной в римских и южно-аравийский правящих династиях, могли вселить в царей надежду, что такая система может способствовать преодолению кризиса наследования и к тому же несколько облегчить царю его каждодневные хлопоты по управлению постоянно растущей империей.

Между тем, свидетельств в пользу этой теории в действительности не так уж и много. Судя по тому, что нам известно об аксумской монархии, идея двойного царствования, похоже, была в каком-то смысле чужда ее духу. К примеру, считались ли оба монарха "сынами Махрема", или эта двойственность, если только она действительно имела место, была всего лишь признанием наследника еще при жизни старшего правителя, т.е. не более чем способом легитимизации перехода власти? И в таком случае, только ли старший партнер изображался на монетах и пользовался титулатурой?

Первый случай, который позволяет предполагать существование двойной монархии, относится к третьему веку - надпись, упоминающая Датаунаса и Закарнаса из аль-Мисаля /**Йемен/ (Datawnas; Zaqarnas from al-Mis`al) (Robin 1981). Предположение основывается на употреблении (dual term) ?** двойного термина/формы двойственного числа в выражении?, "два царя Аксума". Надпись до сих пор не опубликована и потому недоступна для изучения; так что остается вопрос: действительно ли эти цари правили одновременно или все же последовательно.

Второй возможный случай двойного царствования связан с выпуском серебряной монеты двух царей Уазебы и Усанаса (Wazeba; Ousanas) (Anzani 1941: Munro-Hay 1978 и 1984ii; Hahn 1983). Производство такого выпуска вполне могло быть случайностью, но все же это маловероятно, поскольку все три известных экземпляра - от разных штемпелей, и другие подобные случаи неизвестны. Это мог быть специальный выпуск двух совместно правящих царей, старшим из которых предположительно был Уазеба, поскольку его оттиск стоит на аверсе. Иkи же он мог появиться в результате путаницы на монетном дворе, где в ходу были одновременно штемпели двух совместно правивших царей. Возможно, за этим выпуском кроется какая-то политическая коллизия: предположительно, Уазеба правил недолго, судя по тому, что он известен еще лишь по одной золотой монете и не слишком распространенному серебряному выпуску, тогда как другие цари этого периода гораздо лучше представлены на разного типа монетах, изданных ими, а многие и в известных на сегодняшний день письменных свидетельствах.

Интересную загадку, которой мы уже касались выше, представляет собой статус Сазаны, брата Эзаны. Нумизмат Вольфганг Ган (Wolfgang Hahn), главный защитник теории двойного царствования, предположил (1983), что Сазана был соправителем Эзаны, и идентифицирует как принадлежащие ему/Сазане некоторые монеты, на которых стоит имя Усана (Ousana). Однако, из документов, которые могли бы подтвердить это, имеется лишь обращение в письме римского императора Констанция II к двум князьям Аксума (Szymusiak 1958), и гораздо более позднее предание, согласно которому во время обращения Эфиопии в христианство на троне пребывали два брата, Абреха и Ацбеха. Первый из этих документов лишь копия письма, сохранившаяся в трудах Афанасия Александрийского (**в русскоязычной литературе - Афанасий Великий), и даже если копия в точности соответствует оригиналу, у нас нет возможности выяснить, насколько хорошо римская канцелярия была информирована об эфиопском монархе и его семействе. Второй же является настолько поздней легендой, что ценность его весьма сомнительна, для имен же Абреха и Ацбеха существует и другое объяснение (см. гл. 10: 3). Эзана говорит о брате Сазане в своих надписях, не придавая ему никаких особых титулов, и не выделяя его по сравнению с еще одним братом, Хадефаном (Hadefan), который там также упоминается**. И, наконец, нумизматические соображения не имеют достаточной силы, чтобы подтвердить данное предположение (Munro-Hay 1984ii).

**"...послали мы двух наших братьев Шеазану и Хадефу..."

Предположение о другом возможном двойном царствовании также связано с монетами. Цари Незана и Незул (Nezana; Nezool) оба имеют золотые выпуски, причем, судя по цифрам установленным на сегодяшний день, монета Незула является более распространенной, чем монета Незаны. С другой стороны у Незаны имеется серебряный выпуск, отсутствующий (опять же, на сегодняшний день) у Незула. На серебре Незаны представлена монограмма NZWL, т.е. Незул. Предположительно это можно объяснить тем, что Незул, будучи главным партнером по двойному правлению, выпускал золотую монету со своим именем, в то время как его коллега Незана чеканил монету из менее ценного металла, да еще и ставил на ней монограмму своего старшего коллеги. По смерти Незула Незана издал свою собственную золотую монету, использовав в ней один из аверсных штемпелей Незула и свой собственный реверс (Munro-Hay 1984ii). В прочем, подборка этих монет, существенно пополненная кладом из ал-Мазарибы (al-Madhariba hoard) (Munro-Hay 1989ii), показывает, что качество штемпеля ухудшается от Незаны к Незулу, так что ситуация вполне могла быть обратной.

+ Иллюстрация 43. Аверс серебряной монеты аксумского царя Незаны с монограммой Незула над головой.

Надпись Сумьяфы Ашвы (Sumyafa` Ashwa`), которого Калеб назначил царем Химьяра, говорит о "царях Аксума", используя формы множественного числа nagast и amlak (гл. 4: 7; Ryckmans 1946). Поскольку монеты Калеба и Элла-Амиды (Alla Amidas) связаны штемпелем (Munro-Hay 1984ii), представляется возможным, что последний из этих двух царей был кооптирован Калебом (предположительно, когда Калеб обратил свой взор к Южной Аравии), и что именно об этих объединенных монархах и говорит Сумйафа Ашва. В прочем, сильно поврежденная надпись называет по имени лишь Элла-Ацбеху (Ella Atsbeha), и может просто-напросто иметь в виду аксумскую корону вообще. Интересно, что Калеб - единственный из аксумских монархов, чеканивших монету, которому предположительно доводилось покидать Африку на значительное время, если конечно мы можем доверять разнообразным сообщениям о войне в Химьяре (Shahid 1979), и в таком случае ему, несомненно, было необходимо учредить регентство на время своего отсутствия для ведения каждодневных дел по управлению царством.

И наконец, опять-таки основываясь на данных нумизматики, доктор Ган предположил, что цари Иоэль, Герсем и Хатаз (Ioel; Gersem; Hataz) правили совместно. И опять же, сведения нумизматики, будучи весьма интересными, недостаточно убедительны, чтобы однозначно указывать на то, что это были три объединенных правителя.

Подведем итог: предположение о двойном царствовании, будучи вполне допустимым теоретически, представляется приемлимым для Уазебы/Усанаса, Незаны/Незула и Калеба/Элла-Амидаса и не слишком убедительным в прочих же случаях.

4. Порядок наследования престола.

Определить принцип наследования престола непросто. Конечно, можно предполагать, что монархия наследовалась в рамках определенного семейства по признаку первородства по мужской линии, но в этом нельзя быть уверенным наверняка. Также нам неизвестно, случались ли смены династий, что представляется вероятным для столь продолжительного периода. Мы знаем имена сыновей двух nagashi третьего века, Гадарата и Азебаха (Gadarat; `Adhebah) - Байгат и Гармат (Baygat; Garmat) соответственно, однако нигде более они под этими именами не появляются. Отцом Эзаны (Ezana) был Элла-Амида ( Ella Amida); но нигде в надписях не говорится, что он был царем, хотя элемент "Элла" позволяет это предполагать, и Руфин (изд. Migne 1849: 479) (**Руфин Аквилейский, глава 9) подтверждает, что малолетний царь, обращенный впоследствии в христианство, которого обычно отождествляют с Эзаной, наследовал своему отцу. Достоверность этому предположению придает тот факт, что Эзане в первые годы его правления пришлось предпринять ряд походов в самой Эфиопии и в соседние страны, что могло быть следствием недостаточного контроля в системе сбора дани аксумского типа за время долгого периода регентства при несовершеннолетнем царе. Вступление Эзаны в совершеннолетие при столь сложных обстоятельствах, когда он был вынужден ради сохранения царства безотлагательно приступить к военным действиям, также может от части объяснять использование языческой лексики, продолжившееся в его надписях, как следствие отсрочки практических мероприятий по провозглашению его новой религии.

Ряд Тазена-Калеб-Уазеб (Tazena-Kaleb-Wa`zeb) следует от отца к сыну, однако лишь поздние агиографии и царские списки величают Тазену царем, называя его отцом еще одного Элла-Амиду (Ella Amida). Таким образом, лишь для Уазеба у нас имеется прямое свидетельство аксумских документов, что он унаследовал трон. При всем недостатке сведений, само по себе благополучное городское сообщество Аксума, с его преуспевающей торговлей и малым количеством оборонительных сооружений, похоже, указывает на то, что передача власти на протяжении значительного периода происходила сравнительно спокойно.

Наследственность как основный принцип преемственности власти в Эфиопии подтверждает Ибн Исхак в своей биографии пророка Мухаммеда, в том виде - иногда с изменениями, сокращениями и примечаниями - как она сохранилась в работах таких позднейших историков как Ибн Хишам и Табари (Guillaume 1955: Introduction). Рассказ, который приводится в этом источнике, весьма интересен с точки зрения истории позднего Аксума (Guillaume 1955: 153ff). Считается, что его поведала Айша, одна из жен пророка. Будущий najashi был по-видимому единственным сыном и наследником своего отца, убитого некими абиссинцами с целью передачи трона его брату, имевшему двенадцать сыновей, что обеспечивало бОльшую надежность преемственности власти. Он вырос и обрел благорасположение своего дяди, нового царя, но абиссинцы, опасаясь, что он все еще может стать следующим najashi, настояли на его изгнании. С этого места повествование принимает несколько преукрашенный характер: утверждается, что будущего najashi продают какому-то купцу, правящего царя поражает молния, а двенадцать его сыновей оказываются слишком глупыми, чтобы наследовать трон. Все неизбежно заканчивается возвращением najashi и его триумфом. В прочем, какими бы невероятными ни казались некоторые элементы сюжета этой сказки, постулат о том, что наследование престола должно сохраняться за определенной семьей, вызывает интерес. Китайский рассказ о жизни Мухаммеда (Mason 1921), упомянутый выше (гл. 4: 7), утверждает, что правитель, чье восшествие на эфиопский трон случилось примерно в 577 году, был внуком некого "великого царя", и что ему в свою очередь наследовал его собственный внук, что предполагает передачу престола внутри одной семьи, не исключая возможного участия братьев, на протяжении пяти поколений.

5. Царские титулы.

Формальный протокол аксумских царей, отображенный в их надписях, интересен не только как указатель титулов, которые правители Аксума решали принять по той или иной причине, но и как путеводитель по официальной версии состояния царства в различные периоды. В прочем, на данный момент нам известна форма титулатуры по примерам, отстоящим друг от друга достаточно далеко: надписям Эзаны, Калеба и Уазеба (гл. 11: 5). Вот титулы Эзаны из его языческой надписи по-гречески, (DAE 4): "Эзана, царь аксумитов, химьяритов, Раэйдана (Raeidan), эфиопов, сабеян, Силея (Салхина), Тийамо, беджа, и Касу, царь царей, сын Ареса непобедимого." (Aeizanas; Raeidan; Silei (Salhen); Tiyamo, the Beja; Kasou) Версия, написанная южно-аравийским эпиграфическим письмом (DAE 6), приводит такой порядок: Аксум, Химьяр, Райдан, Хабашат, Саба, Салхин (Salhen), Цыйамо (Tsiyamo), Касу и беджа, а в версии на геэз (DAE 7) он следующий: Аксум, Химьяр, Касу, Саба, Хабашат, Райдан, Салхин, Сыйамо (Siyamo), беджа; в обоих случаях к ним добавляется фраза: "царь царей, сын Махрема непобедимого." Похоже, никакого особого значения порядку перечисления государств не придается, в том числе отсутствует строгое первенство расположения арабских или же африканских названий. В прочем, судя по структуре титулатур большинства надписей, по-видимому, предписывался порядок: Аксум, Аравия, Африка. В других надписях Эзаны приводятся отчество Ella Amida и титул Bisi Halen, или Alene, а также говорится, что он - сын Ареса/Махрема, а в случае христианской надписи - слуга Христов /**в русском переводе "раб Христов"/. Надпись DAE 8 (**см. русский перевод) может относиться не к Эзане (к которому ее атрибутировал Литтман), а к его преемнику, возможно Узанасу. По-видимому, следует читать "[Узанас?] Элла Амида, биси [Ги]сене ..." но это прочтение в настоящее время не может быть удостоверено; страны же идут в том же порядке, что и в надписи DAE4, не считая отсутствия Хабашат.

Следующие из сохранившихся надписей имеют дату более чем на 150 лет позднее. Надпись Калеба приводит следующий протокол: "Калеб Элла Ацбеха (Kaleb Ella Atsbeha), сын Тазены (Tazena), биси Лазен (Bisi Lazen), царь Аксума, Химьяра, Зу-Райдана, Сабы, Салхина, Высокой Страны и Йаманата (Yamanat), Прибрежной Равнины, Хадрамаута и всех их арабов, беджа, ноба, Касу, Сийамо, DRBT ... и земли ATFY(?), слуга Христов". Южно-аравийская его часть явно представляет собой расширенную форму, принятую в конце четвертого века Абукарибом Асадом (Abukarib As`ad) и применявшуюся последующими правителями данного региона, включая самого эфиопского узурпатора Абреху. Надпись Уазеба (Wa`zeb) выглядит скромнее: Аксум, Химьяр, Зу-Райдан (Dhu Raydan), Саба, Салаф (Салхин) (Salaf (Salhen)), беджа, Касу, Цыйамо (Tsiyamo), WYTG. Уазеб также называет себя "сын Элла-Ацбехи (Ella Atsbeha), биси Хадефан и слуга Христов. Таким образом, его титулатура вновь обращается к более древней форме, применявшейся к заморским землям Эзаной (и уже в то время вышедшей из употребления в самой Аравии), отбросив более напыщенные аравийские притязания его отца.

Итак, титулатура аксумского царя включала в себя несколько отдельных элементов: личное имя, "Элла"-имя, "биси"-имя, реальное или божественное отчество, определенные эпитеты, и наконец перечисление территорий.

Личные имена зачастую, в случае христианских царей, библейские. За исключением Калеба, все они известны лишь благодаря монетам.

Имя, начинающееся с "Элла", означающего "он/тот, кто..." (**в английском тексте - "he who ...") - это эпитет, вероятно употреблявшийся после вступления царя на престол или коронации как царский титул или тронное имя. К примеру, Элла-Ацбеха, имя Калеба, означает "тот, кто породил рассвет". "Элла"-имя Эзаны неизвестно; возможно, у него их могло быть более одного, что способствовало появлению легенды об "Абрехе и Ацбехе" (Abreha; Atsbeha), правителях Эфиопии времен Фрументия. Временами цари, озаботившись увековечением исключительности своего правления, могли менять эти тронные имена. Элемент "биси", означающий "человек из ..." ("man of …") может указывать на родовой подраздел семьи царя, или же, возможно, на воинский полк, с которым он имел особую связь. Среди полковых названий упоминаемых в надписях имеется несколько похожих на "биси"-имена некоторых царей. В нашем распоряжении нет "биси"-титулов всех царей, они засвидетельствованы на промежутке от Эндубиса до Уазеба, т.е. для периода свыше двухсот пятидесяти лет, а позднее - у Лалибелы. Вот известные нам примеры:
Endubis Bisi Dakhu.
Aphilas Bisi Dimele.
WZB B'SY ZGLY (Zagalay?).
Ousanas Bisi Gisene.
Ezana Bisi Alene, Alen, или Halen.
Eon Bisi Anaaph.
KLB . . . B'S LZN (Lazen?).
W`ZB B'S HDFN (Hadefan?).
Lalibela be'esi `azzal (однако см. ниже).

Не так давно (1984) довольно правдоподобное решение проблемы "биси"-титула выдвинул Франсуа де Блуа (Franзois de Blois). Он полагает, что система кланов древнего Аксума была матрилинейной, так что каждый очередной правитель носил имя рода своей матери. Эти же кланы служили основой военной организации, отсюда и совпадение некоторых "биси"-имен и названий полков.

Все известные по надписям цари приводят свою патронимию или отчество, а Калеб делает это еще и на монетах. Вероятно, этот обычай был весьма распространенным в эфиопском обществе того времени, его употребление также встречается в надписях hatseni Данаэля (Danael), сына Дабра-Ферема (Dabra Ferem) (см. гл. 15). Для двенадцатого-тринадцатого веков у нас имеются элементы титулатуры от правления Лалибелы, великого царя из династии Загве. История патриархов, которая обычно упоминает царей анонимно, называет его Лалибела Сын Шануды (Shanuda - букв. "лев") из рода аль-Накба (al-Nakba). /**Lalibala (Lalibalah) Ibn Shenouti (Shanudah) ... the tribe called An-Nakbah/ Другие источники добавляют тронное имя, Гэбра-Мэскаль, и эпитет be'esi `azzal, "муж сильный", который напоминает один из "биси"-титулов прежних лет (Atiya et al 1950: III, III, 184ff; Conti Rossini 1901: 188).

Эти, придававшие аксумской гегемонии "имперский" вид, элементы титулатуры, обозначавшие территории, в том числе независимые государства, увязанные в нежесткую федерацию лишь в той или иной степени теоретическим подчинением аксумскому negusa nagast, похоже, все-таки скорее соответствуют фактам, нежели являются измышлением. Некоторым указанием на справедливость такого утверждения служит то, что Уазеб, в отличие от своего отца Калеба, прекратил упоминание Хадрамаута, а также горных и прибрежных областей Йемена, при том, что южноаравийский царь Абреха продолжил использовать их в своей титулатуре. Прокопий (изд. Dewing 1914: 191) сообщает нам, что Абреха (**Авраам у Прокопия) согласился выплачивать дань наследнику Калеба, и таким образом был признан царем-данником, что также могло отразиться на титулатуре в виде некоторой корректировки. Аксумская версия титула, упоминавшая Райдан и Салхин, т.е. главные замки или цитадели двух государств, Химьяра и Сабы соответственно, всегда отличалась от применявшейся в самой Аравии. При том, что названия замков или дворцов содержатся в сохранившемся в надписи CIH 308 (Jamme 1962: 294) договоре, где упоминаются Салхин и Зараран (дворец Гадарата), предположительно, как 2 правительственные резиденции сторон его подписавших, все же арабские надписи никогда не проводят параллель в аксумском духе между страной и дворцом. /**русский перевод надписи CIH 308/

Пример того, что изменения в титулатуре, следовавшие за событиями, иногда сдерживались традиционной фразеологией, имел место после обращения Эзаны в христианство. Как уже отмечалось (гл. 6: 1), Эзана отказался от притязаний на то, чтобы быть "сыном непобедимого Махрема/Ареса", заместив его в надписи DAE 11 (гл. 11: 5 - /**см. русский перевод этой надписи/) очень похожей фразой "сын Элла-Амиды, непобедимого для врага", воспользовавшись именем своего отца вместо имени Махрем, несмотря на то, что строчкой или двумя выше он уже употреблял фразу "сын Элла-Амиды". Греческая версия этого текста гласит: "сын Элла-Амиды, слуга Христов" - эпитет много позже также использованный Уазебом, "сыном Элла-Ацбехи, слугой Христовым", тогда как более ранняя надпись Калеба, где также имеется отчество, все еще применяет старый оборот, завершая им титулы: "слуга Христов, непобедимый для врага".

Сыйамо (Цыйамо, Тиамо) /Siyamo (Tsiyamo, Tiamo)/, одна из африканских территорий, входящих в титулатуру, по-видимому, занимала восточную часть Эфиопского плато, возможно область Эндерта в Тиграе. Название может быть производным от D'MT, древнего царства, существовавшего там же в середине первого тысячелетия до н.э. Вероятно, это то же, что Тиама (Tiamaa - /**тиа-ма/) в Monumentum Adulitanum, которую Kirwan (1972: 173) связывает с Gambela, "долиной в окрестностях Makale, провинция Эндерта". Области WYTG, DRBT, и ATFY - местности (предположительно в Африке), расположение которых неизвестно. Шнайдер (Schneider 1988: 115) обращает внимание на регион под названием SRD, упомянутый только в Геза-Агмайских (Geza `Agmai; **место у восточного склона горы Бета-Гийоргис недалеко от северного поля стел) версиях надписей DAE 6 и DAE 7 (гл. 11: 5). Беджа - это племена с гор у Красного моря, ноба - народы Нубийского царства, а Касу - кушиты или мероиты. Наконец, термин Эфиопия, использованный как перевод Хабашат (Habashat) из всех известных надписей лишь в DAE 4 Эзаны, появляется в манускриптах на геэз только в двенадцатом веке (вместе с первым подобным упоминанием самого Аксума); при том, что текст может быть датирован лишь предположительно (Sergew Hable Sellassie, 1989).

6. Коронация.

Поскольку у нас нет рассказов современников о ритуале коронации в Аксуме, интересно исследовать, как позднейшие цари "Соломоновой" династии использовали религиозный и исторический престиж древного города, сделав его местом проведения своих коронационных церемоний. Эти сведения могут быть собраны из различных сообщений о коронациях, таких как рассказы о коронациях Зара-Якоба (1434-68) и Сарце-Денгеля (1563-97), сохранившиеся в царских хрониках (Perruchon 1893). Описание коронации Сусеньоса 18 марта 1608 было записано испанцем Педро Паэсом со слов ее очевидца Жоао Габриеля, португальского капитана (Pais 1945-6: 115ff). Церемония проходила с великой пышностью, царь прибыл в сопровождении 25 000 пеших и 1500 конных воинов, восседая верхом на скакуне в роскошной попоне, будучи сам облаченным в камчатую ткань темно-красного цвета с золотой цепью вокруг шеи.

Зара-Якоб - первый царь, о котором известно, что он провел старинную коронационную церемонию в Аксуме; или, по крайней мере, о котором известно, что он использовал священную ограду (sacred precincts; **имеется в виду территория, прилегающая к аксумскому собору Марйам-Цийон) как место коронации, и кто, соответственно можно предполагать, использовал древние ритуалы аксумского происхождения. (**далее идет пересказ описания из книги "Хроника царя Зара Якоба и его преемников" стр. 69-70 http://www.vostlit.info/Texts/rus8/Efiop/Zar_Jakob/frametext.htm) Царю в первую очередь полагалось раздать милостыню, бросая золото в толпу во время шествия по роскошным коврам, устилавшим улицы от входа в город до территории кафедрального собора. Затем ему предстояло воссесть на коронационном троне (одном из аксумских каменных тронов) непосредственно для самой церемонии. В иных случаях ему полагалось занимать другой трон - трон для ритуала благословения, который находился в основной группе тронов, вместе с примыкавшими к нему по бокам тронам двенадцати судей. Там же располагался еще один трон, предназначавшийся митрополиту.

**Основания тронов 12 судей http://www.world-heritage-tour.org/africa/east-africa/ethiopia/aksum/sites/maryam-tsion-throne-bases/sphere-quicktime.html

**Коронационный камень возле старого собора Марйам - http://pro.corbis.com/images/DB005691.jpg?size=67&uid={917dc53c-6aec-4f53-8a76-4ded98bf6ace}

Сам ритуал выглядел так. /**далее идет пересказ описания из "Истории Сарца Денгеля", глава 7, стр. 76-77/ При подходе царя к собору, священники, распевавшие гимны, сочиненные легендарным музыкантом-священником шестого века Яредом (Yared), возглашали: "Благословен царь Израиля". У одной из аксумских надписей к востоку от собора в два ряда по обе стороны пути следования собирались "Дщери Сиона" (молодые женщины Аксума). Женщины стояли по правую и левую стороны дороги, держа толстую нить, а две старшие из них держали мечи. При приближении царского коня женщины вопрошали надменно: "Кто ты такой, какого племени и рода?" Царь же ответствовал им: "Я сын Давида, сын Соломона, сын Эбна Хакима" (т.е. Менелика - /****Эбна Хаким, что в переводе с арабского означает "сын мудрого",- постоянный эпитет Менелика I, сына царя Соломона и царицы Савской/). Царю задавали этот вопрос второй раз и третий, и в этих случаях царь отвечал уже называя свою настоящую генеалогию. Затем он рассекал нить мечом под восклицания старших женщин: "Истинно, истинно ты - царь Сиона, сын Давида, сын Соломона". После чего царя усаживали на коронационном троне, покрытом по такому случаю дорогими тканями; трон назывался "трон Давида". Во время этих церемоний царь также брал себе новое имя, тронное, которое, подобно аксумскому "Элла"-имени, представляло собой эпитет часто религиозного содержания. По-видимому, его выбирали по случайному принципу из табличек, на которых была написана подборка разных имен. Весьма вероятно, что аксумские правители получали свои тронные имена в ходе похожих коронационных церемоний.

Кроме того, есть упоминания о некоторых других церемониях, таких как введение льва и буйвола к царю на заклание (Зара Якоб отпустил своего льва, сходным образом поступил и его сын Baeda Maryam, правда уже не в Аксуме, а в Jejeno в Амхаре (Amhara), во время церемонии выбривания тонзуры - перепоручил заклание буйвола кому-то другому). Несомненно, по изначальному замыслу это было испытание силы царя, восходившее к древним верованиям о тождестве правителя и государства: сильный правитель может защитить свою страну от внешних врагов. Еще в одной церемонии, ритуале помазания, были задействованы молоко, медовый напиток, вино и вода.

Паэс и де Алмейда, португальские (**Паэс - по происхождению испанец) гости Эфиопии уделившие в своих трудах некоторое внимание коронационным церемониям, пользовались не только сведениями о современных им коронациях, но и данными Kebra Nagast, "Славы царей", древнейшим из сохранившихся в Эфиопии собранием легенд, составленным, вероятно, в конце тринадцатого века. Вот описание из XXII главы книги де Алмейды (Beckingham and Huntingford 1954: 92ff):

"Как коронуют императоров в этом месте.

Вот каким образом коронуют здесь императора. По прибытии в Аксум он встает лагерем там на очень большом лугу. Когда наступает день коронации, он приказывает расставить свое войско так, чтобы всякий мог сопровождать его с подобающей почестью. Впереди идет пехота, разбитая на разные подразделения, конница идет за ними, а в конце - император в сопровождении величайших господ . . . в их самых дорогих и лучших одеждах . . . . Он приближается к этому месту на восточной стороне, и подходит к камню, на котором . . . имеется надпись"

(согласно хронике Сарца Денгеля, "имя тому месту - Мабтака Фатль (Mebtaka Fatl), расторжение нити"; (Conti Rossini 1907: 89; а также de Villard 1938: 63)

"Здесь его ожидают Абуна и все духовенство . . . вельможи сходят с коней и выстраиваются в два ряда . . . оставляя широкий проход между собой, который покрывают большими, роскошными коврами. Император также сходит с коня и идет по коврам, но его встречают и останавливают девушки, которых они называют девы Сиона"

(далее следует ритуал задавания вопросов императору с рассечением нити в финале, а согласно хронике Сарца Денгеля, звучат музыкальные инструменты, в первую очередь царский барабан Deb Anbasa, "Гиена и лев" ("Hyena and Lion") (**в русском переводе "медведь-лев").)

"Император рассыпает по коврам множество крупиц золота, которые подбирают те, кому по давнему обычаю принадлежит эта привилегия.

Первая ограда церкви - та, внутри которой . . . находятся некие сиденья, которые прежде, и еще в то время, когда отец Альвареш прибыл в эту страну, представляли собой двенадцать весьма хорошо сработанных каменных стульев, как рассказывает он в своей книге. Ныне стульев там нет, а оснований или пьедесталов, на которых они стояли, не так много. Четыре колонны, которые я упоминал выше (см. гл. 5: 3), похоже, прежде должны были поддерживать свод. По центру их два пьедестала, которые украшают дорогими тканями и красивыми стульями, а землю у их подножия застилают коврами. Здесь, на одном из двух этих стульев, сидит император, на другом - абуна. По сторонам занимают свои места двенадцать сановников, частью церковных, частью мирских, шесть справа, шесть слева. Я опишу их точными словами книги этих церемоний, которая хранится в той же церкви в Аксуме."

(далее следует рассказ из Kebra Nagast о двенадцати вельможах, подносящих елей в золотом ларе для помазания, святую воду, палку с шелковой нитью для удержания народа на расстоянии, государственный зонт, "диких и домашних животных, которые дозволены в пищу", плоды и съедобные семена, молоко, вино, воду, медовый напиток, травы и благовония, а также алтарный камень, царского коня и царского мула. Кроме того, туда приводили разнообразных антилоп, буйвола, дикого козла и льва - подношения из разных областей. Распевались песни, некоторые во славу царя (по-видимому, нововведение, которое предложил в шестом веке царю Гебра-Мэскалю Яред), которые сменялись чтением фрагментов Старого и Нового Заветов.

"Затем присутствующие обходят один раз кругом место, где находится царское сиденье, и забрасывают его цветами и благовониями ... лев и буйвол находятся тут же привязанные к колоннам; царь поражает льва своим копьем; затем выпускают остальных животных, ручных и диких, и всех птиц.

Царь, проходя к тому месту, где его стул, бросает золото на ковры. Когда он садится, ему подносят два блюда из золота и два блюда из серебра. На золотых блюдах молоко и медовое вино, на серебряном - вода и вино виноградное. Затем они помазают царя согласно обычаю, окропляют все церемониальные предметы водой, которая есть у них из реки Иордан, и остригают волосы на голове царя, как священникам в первую тонзуру. Священники подбирают волосы, дьяконы продолжают петь у алтарного камня с зажженными свечами и священники кадят ладан своими кадилами. Обойдя единожды место, где располагается царский стул, той же процессией они направляются к камню, который стоит у двери церкви Сиона, называемому Meidanita Neguestat, т.е. защитник Царей. На него кладут волосы и возжигают их от кадил . . .".

(Наконец, царя, после посещения им церкви, благославляли священники и abun, и на этом церемония заканчивалась).

Это описание средневекового ритуала коронации в Эфиопии показывает, что ткань церемонии была сплетена из разных нитей. Несомненно, часть из них восходит к аксумской эпохе и дохристианским обычаям. Некоторые из этих ритуалов могли вести происхождение от обрядов плодородия, или же были задуманы как подтверждающие силу царя, в традиции зачастую связанную с благополучием страны, которой тот правит. Убийство диких животных может быть пережитком царской охоты, которая могла демонстрировать мужество и мощь царя; если это так, то, похоже, данный обычай значительно упростился в позднейшие времена. Некоторые аспекты церемоний имеют привкус христианства, другие же, например сожжение волос, внешне больше походят на языческие защитительные обряды. Метание золота представляет царя распределителем богатства, а подношения в виде разнообразных диких животных не только дают царю возможность отпустить их в знак милости (заодно облагодетельствовав людей, которые поймают их и съедят), но и подтверждают его власть над провинциями, особыми дарами которых эти животные являются. Дарение царю продуктов земледелия, возможно, символизирует полагающуюся ему дань, и подчеркивает его положение как правителя и распределителя, а также напоминает о его роли в обеспечении плодородия земли. Ритуал разрезания нити утверждает легитимность его происхождения через недавних царей от самих основателей царства; присутствие же абуна (abun) и церковных иерархов, а также войска и знати, подтверждает то, что они признают его право на правление. Некоторые элементы, такие как зонт от солнца и государственный барабан - типичный антураж африканской монархии, вполне могут представлять фамильные черты аксумской традиции, хотя упоминаний соответствующей эпохи о них не сохранилось; в ряде монархических традиций царский зонт и выстилание коврами пути шествия царя применяются для защиты царя от солнца и земли, при контакте с которыми, как считают, расточается его сущностная сила, что несет ущерб стране, которой он правит.

В целом же эфиопский средневековый ритуал коронации - последний след прежней жизни Аксума в качестве столицы, позволяющий нам взглянуть хотя бы глазами португальских и местных хронистов, на руины городских памятников как на живую и неотъемлимую часть самой важной церемонии в средневековой Эфиопии.